"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Смертельный ход (Цикл "Дестроер", #2)" - читать интересную книгу автора

где пульсировала боль, и с последним болезненным ударом она утихла. Римо
испытал острейшее чувство облегчения, от которого чуть не заплакал.
- Спасибо, спасибо, - только и смог он вымолвить.
А Чиун сказал:
- Прости меня, сын мой, но без сна мне много не протянуть, я старый
человек. Ты для меня все-таки только часть жизни, а не вся она целиком.
И Римо, смеясь, простил. Но сейчас, стоя у шахматной доски, себя
простить он не мог. "Глупо, как глупо я поступил! Я недостоин Чиуна, - думал
Римо. - Ты, тупая башка, вошел сюда нулем, а теперь стал частью этой жизни,
с друзьями и врагами. Теперь, если придет приказ их уничтожить, сделать это
будет гораздо труднее".


ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Человек, известный когда-то под именем Ганса Фрихтманна, этот ход
видел. Ничего нового, никакого новаторства - так себе, стандартно. Поучиться
нечему. Но в данной, конкретной ситуации - блестяще. Да, на этот раз они,
кажется, прислали не Маккарти. Значит подозревают, что тот погиб не от
случайной передозировки наркотиков, а был убит.
Это уже серьезно. Может, они узнали о нем и его дочери? Возможно, но
маловероятно. Скорее всего, просто поняли, что Маккарти был убит. Но тогда
почему сюда до сих пор не нахлынули орды людей в начищенных ботинках, чистых
рубашках, и с выражением лица школьников-отличников? В случае провала так бы
и случилось.
А, может, и нет. Возможно, Рима Пелхэм - лучшее, что у них оказалось
под рукой. Непонятно, как ему удалось ускользнуть от людей на пароме? Доктор
Ганс Фрихтманн займется им лично. Чем скорее, тем лучше.
Он подождал, пока опустеет зал, где проходил шахматный турнир, и
направился к дому Рэтчетта. Рэтчетт ушел первым, охваченный яростью.
Вместе с дочерью они прошли по изящной аллее, по мостику пересекли
сладкозвучный ручей и подошли к дому Рэтчетта: нечто белого цвета оскорбляло
взгляд, внешне напоминая куриное яйцо. Только американцы могут называть этот
новомодный дизайн искусством. Американцы или французы. Насколько разумнее
было бы спрятать дом за каким-нибудь пригорком, дабы не ранить
чувствительный взор.
- С ним замечательно потрахаться, - сказала дочь.
- У тебя, дорогая, для этого, по-моему, все подходит, - устало ответил
он.
- Нет, не все!
- Что же не входит в эту категорию? Только скажи, и я куплю.
- Я не стала бы... с черным.
- С темнокожим человеком, да? Ведь черная собака или черная лошадь -
другое дело?
- Да, это не одно и то же.
- Не одно и то же. Почему ты стала такой?
- Потому что видела как людей загоняют в печи, жила в доме,
освещавшемся лампами с абажурами из человеческой кожи - отсюда и некоторые
отклонения в развитии маленькой девочки.
- Да, верно. Такое было время.