"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Белые рабыни (Цикл "Дестроер")" - читать интересную книгу автора

когда она послушно направилась к грязной, измазанной кровью стене и подняла
руки к железному крюку, Липпинкотт задрожал от возбуждения. Он подергал цепи
на ее запястьях, потом вдруг бросился к коробке и схватил плеть, стиснул ее
в руке так, будто боялся, что кто-то может ее отобрать.
- Хотите, чтобы я кричала? - спросила девушка, когда он приготовился
нанести первый удар. По ее произношению Липпинкотт понял, что она
американка.
- Да, чтоб кричала. Громко кричала. Если ты не будешь кричать, я буду
бить все сильнее и сильнее.
Липпинкотт бил, и девушка кричала после каждого хлесткого удара. Рука с
плетью идет назад, затем вперед, удар, и змееподобная плеть заблестела от
крови, назад - вперед, назад - вперед, все быстрей и быстрей, пока вопли,
свист плети и звук ударов не слились в сплошной крик боли. А потом все
кончилось. Джеймс Форсайт Липпинкотт выдохся, и вместе с утолением этой
внезапно возникшей странной жажды к нему вернулась способность мыслить. И
тогда он испугался.
Он понял теперь, что, несмотря на жестокую боль, девушка кричала как
будто по обязанности. Возможно, ее напичкали наркотиками. Ее спина была
похожа на сырое мясо.
Что если кто-нибудь фотографировал? Он заявит, что снимки фальшивые.
Ведь его слова более весомы, чем слова какого-то ниггера из джунглей. А если
министр общественной безопасности узнает, что он использовал его имя? Ну,
три, может быть четыре сотни долларов, и проблема решена.
А что если девушка умрет? Двенадцать тысяч долларов. Это меньше, чем он
давал каждый год Союзу братства за человеческое достоинство.
Так чего бояться?
- Ты кончил, Липпи? - безучастно спросила рыжеволосая девушка глухим
голосом наркоманки. - Если да, то полагается, чтобы ты снял цепи.
- Откуда ты знаешь мое имя? Его знают только в моем социальном кругу.
- Но, Липпи, это же Бусати. Так ты кончил?
- Гм... да, - сказал он, подходя к стене, чтобы получше рассмотреть ее
лицо в тусклом свете комнаты. Ей было около двадцати пяти; красивый тонкий
нос был сломан несколько дней назад, он распух и посинел. Нижняя губа
разорвана и по краям покрыта кровавой коркой.
- Кто ты?
- Не спрашивай. Просто дай мне умереть, Липпи. Мы все умрем.
- Я ведь знаю тебя, не так ли? Ты... ты...
В его памяти всплыли черты, столь искаженные теперь, той девушки,
которая когда-то была украшением общества на берегах Чесапикского залива,
одна из девушек семьи Форсайтов, их вторая кузина.
- Синтия, что ты здесь делаешь? - спросил он, а затем, вдруг вспомнив,
в ужасе произнес: - Мы ведь только что похоронили тебя в Балтиморе.
- Спасайся, Липпи, - простонала она.
Именно это и решил сделать охваченный паникой Липпинкотт. Он живо
представил себе, что будет, если Синтия Форсайт каким-то образом вернется в
Балтимор и откроет его жуткую тайну. Липпинкотт схватил конец плети и
обернул его вокруг шеи девушки.
- Ты дурак, Липпи, ты всегда был дураком, - сказала она, и Джеймс
Форсайт Липпинкотт затянул петлю. Он продолжал тянуть за концы петли даже
тогда, когда вывалился язык, и выкатились из орбит глаза.