"Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. В руках врага (цикл Дестроер)" - читать интересную книгу автора

Особенно ценили эту поэзию древние персидские императоры. Василивич и
не знал, что поэзия просуществовала до четвертого века нашей эры. Каким же
образом престарелый азиат так тесно связан с этим умопомрачительным
убийцей-америкашкой?
Василивич крепко над этим задумался. Возможно, старик кореец
преподаватель поэзии? Или просто друг? Он, безусловно, не слуга, хотя и
жаловался, что с ним обращаются как со слугой. Синанджу. Он уже раньше
слышал это слово. Старик сказал, что оттуда происходят все убийцы, но,
конечно же, этот тщедушный иссохший старец не может быть убийцей. И все же
некая связь тут есть. И ею надо воспользоваться. Необходимо
воспользоваться.
Пронзительные рулады оды Ун прекратились. Римо, америкашка, вернулся
к машине с двенадцатью паспортами.
Василивич следил, как двенадцать судеб группы "Бета" падают к нему на
колени. Это была не перепившаяся команда. Это было лучшее подразделение в
расцвете сил. Они даже не успели добраться до своих пистолетов: выстрелов
не было слышно.
Он написал их настоящие русские имена и звания. Он знал каждого.
Среди них были и деревенские, и городские ребята, один даже был освобожден
из Лубянской тюрьмы в Москве - маньяк-убийца, кого Василивич лично учил
обуздывать свои кровожадные человеконенавистнические инстинкты и
направлять их во благо социалистической родины. Записывая их подлинные
имена, отчества и фамилии, вычеркивая румынские и болгарские псевдонимы,
он вспоминал о том, как обучал каждого из них в тренировочных лагерях.
Десять лет учений, одиннадцать лет, восемь лет, двенадцать лет. Лекции,
практические занятия.
Тех из молодых курсантов, кто выказывал незаурядные способности,
хитроумие и силу, "Треска" забирала к себе.
Это было в то время, когда члены группы "Бета" еще под стол пешком
ходили, - тогда еще майор, Василивич настоял, чтобы руководство "Трески"
консультировалось с родителями возможных кандидатов.
В ту пору это было расценено как ересь, но Василивич доказал свою
правоту. Если родители одобряли выбор сына, он уходил в команду с легким
сердцем. Если его семья получала дополнительный паек и льготы, тогда
курсант был уверен, что делает что-то полезное, и всякий раз, отправляясь
домой на побывку, он возвращался преисполненный еще большей преданности
делу "Трески", а не затаив сомнения и горечь.
Он выиграл ту битву с генералом Деней, представителем старой школы,
который считал, что семья должна знать как можно меньше о том, чем
занимается сын.
- Нам нужен личный состав, послушные машины, а не маменькины сыночки,
- говорил ему генерал Деня. - Когда мы сражались с белогвардейцами,
"Треска" - тогда она называлась ЧК - отрывала нас от материнской юбки и
быстро делала из нас мужиков. Там нас быстро учили: либо ты убьешь, либо
убьют тебя. Так было тогда, так и сейчас, и так будет всегда. Всегда!
- Генерал! - возражал ему тогда майор Василивич. - У нас двадцать
процентов перебежчиков. Это очень много. Наверное, самый высокий процент
среди всех прочих служб.
- Мы занимаемся трудным делом. Сейчас уже нет таких мужиков, как
раньше.