"Уоррен Мерфи Ричард Сэпир. Бамбуковый дракон ("Дестроер" #108)" - читать интересную книгу автора

помощи снотворного Одри не привыкла.
До общего сбора за завтраком оставалось восемь часов, а отъезд должен
был состояться еще час-полтора спустя. Одри размышляла о джунглях и их
тайнах, которые ждали ее у самой черты городских огней, затмевавших звезды,
и ей хотелось, чтобы путешествие началось сейчас же, сию минуту.
Успокойся, Одри, всему свое время, говорила она себе. Если нервы
разгуляются, и вовсе не уснешь.
Эта мысль напомнила ей о докторе Уорде.
Он показался ей симпатичным мужчиной, не то чтобы стандартным красавцем
с экрана, но она нипочем не выгнала бы его из своей постели. Его окружала
особая аура, которую Одри очень редко замечала в своих коллегах, - скрытая
чувственность, выявить которую можно было, лишь приложив определенные
усилия. Рентой Уорд излучал уверенность, далеко превосходившую апломб
исследователя, сквозивший в его монографиях и учебниках. Доктор Уорд был не
столько ученым мужем, сколько настоящим мужчиной.
Подумав о несчастном Саффорде, Одри улыбнулась. Она прекрасно знала о
ходивших в Джорджтауне трогательных слухах, намекавших на пылкую страсть
между ней и профессором Стокуэллом. Одри в меру своих сил поддерживала
сплетни, исходя из личных соображений. Во-первых, они помогали ей держать на
расстоянии прочих университетских воздыхателей и, похоже, льстили самолюбию
ее мнимого покровителя, создавая иллюзию любовной интриги, которая
освобождала Стокуэлла от необходимости решительных действий.
По странному совпадению, именно сегодня Стокуэлл впервые выказал
признаки ревности. Вероятно, его язык развязала смена обстановки, восточная
экзотика. Одри сознавала, что данное обстоятельство заслуживает самого
пристального внимания. Завлекать Саффорда было бы глупо, поскольку это
непременно вызвало бы непонимание и ссору, которая не сулила Одри ничего
хорошего.
Как ни пыталась Одри сосредоточиться на главной цели путешествия, ее
мысли упрямо возвращались к Рентону Уорду. Пайк Чалмерс его невзлюбил - это
было очевидно, - но Чалмерс явно страдал манией величия, погрузившись в
восхищенное самосозерцание и полагая, что любая женщина должна считать его
подарком небес. Каждый раз, когда он смотрел на нее раздевающим взглядом,
напоминавшим прикосновение липких рук, по телу Одри пробегали мурашки. Она
безошибочно угадала желания Чалмерса уже в тот миг, когда их представили
друг другу. За ним придется присматривать в пути, ведь, оказавшись в
джунглях, типы вроде Чалмерса легко превращаются в первобытных людей, хотя
Одри вовсе не была уверена, что прародители человеческого рода заслуживают
такого сравнения. Вздумай Чалмерс удовлетворить свои прихоти и взять то, что
ему хочется, он пойдет напролом, не спрашивая согласия Одри.
Ночной клуб выглядел точь-в-точь как всякий другой капкан,
расставленный на туриста, посетившего Юго-Восточную Азию. Среди
кричаще-ярких неоновых трубок сновали юркие гекконы, но Одри было все равно.
Здесь она могла отвлечься от воспоминаний о гостиничном номере и забыть о
назойливости вездесущих торговцев с их кустарными поделками, превратившими
город в один огромный базар.
В продымленном помещении, залитом вспышками стробоскопической лампы,
надрывался обшарпанный магнитофон. Барри Манилофф уведомлял всех, кто его
слушал, что он пишет песни для того, чтобы их распевал весь мир. Навстречу
Одри вышла улыбчивая официантка и, уяснив, что гостья явилась одна, усадила