"Роберт Музиль. Соединения" - читать интересную книгу автора

может рассказать о себе и объяснить словами, а в том, что оправдание
выражается в чем-то совсем другом - в улыбке, в молчании, в том, как она
прислушивается к себе самой. И она вдруг ощутила несказанную тоску по тому
единственному человеку, который был одинок точно так же, как и она, которого
здесь тоже никто бы не понял и у которого нет ничего, кроме той мягкой
нежности, наполненной ускользающими образами, нежности, окутывающей, подобно
мглистой лихорадке, все нагромождение неподатливых вещей, оставляя все
внешние события, как они есть, большими, невыразительными и поверхностными,
тогда как внутри все воспаряет в вечной, таинственной гармонии быть вдвоем,
исполненной покоя в любом положении.
Но если обычно, когда она была в таком настроении, подобная комната,
наполненная людьми, смыкалась вокруг нее, как единая, горячая, тяжелая
кружащаяся масса, то здесь было потаенное замирание; люди выходили, потом
возвращались на свое место. И недовольно отмахивались от нее. Шкаф, стол.
Между нею и этими привычными вещами что-то пришло в беспорядок, в них
открылось что-то неясное и шаткое. Это было опять что-то столь же
безобразное, как и в поезде, но безобразное не просто так, ощущение его было
подобно руке, которая захватывала вещи, когда чувство пыталось их коснуться.
И перед ее чувством открывались провалы, словно с тех пор, как ее последняя
уверенность зачарованно вперилась в саму себя, в одном, обычно невидимом,
вместилище вещей, в ее ощущениях что-то надорвалось, и вместо связанного
воедино созвучия впечатления из-за этих надрывов мир вокруг нее стал похож
на нескончаемый шум.
Она чувствовала, что из-за этого что-то возникло в ней, как бывает,
когда идешь берегом моря, какая-то невпечатлительность в этом общем гуле,
которая заставляет сузить любое действие и любую мысль до короткого
мгновения, когда постепенно наступает неуверенность, а потом, медленно -
неумение себя ограничить, отсутствие ощущения границ, саморасползание,
переходящее в желание закричать, в жажду невероятно внушительных движений, в
какое-то прорастающее из нее самой безо всяких корней желание что-то делать,
без конца, чтобы получить при этом ощущение самой себя; и какая-то
отсасывающая, смачно опустошающая сила заключалась в этой гибели, когда
каждая секунда была диким, отрезанным ото всего, безответственным,
беспамятным одиночеством, которое, тупо уставившись, смотрело в мир. И из
него вырывались слова и жесты, которые, появляясь неизвестно откуда,
скользили мимо, и все же еще были ею, и советник сидел перед нею и невольно
наблюдал, как что-то, заключающее в себе его желанную возлюбленную,
приближалось к нему, и она уже не видела ничего, кроме безостановочного
движения, с которым его борода то поднималась, то опускалась, когда он
говорил, равномерно, усыпляюще, словно бородка какой-то мерзкой, жующей
негромкие слова козы.
Ей было так жаль себя; к тому же она испытывала убаюкивающе-гудящую
боль, оттого что все это стало возможно. Советник сказал: "Я по вам вижу,
что вы - одна из тех женщин, которым на роду написано быть унесенными бурей.
Вы горды и предпочли бы это скрыть, но, поверьте мне, знатока женской души
не обманешь". У нее было такое чувство, будто она безостановочно погружается
в прошлое. Но, оглядываясь вокруг и погружаясь во времена своей души,
лежащие, как слои воды на большой глубине, она ощущала случайность не того,
что эти вещи вокруг нее выглядели сейчас именно так, а того, что этот облик
удерживается на них, словно навсегда им принадлежит, неестественно