"Роберт Музиль. Соединения" - читать интересную книгу автора

в пустоту, которая иногда, на мгновение, разверзается за всеми идеалами.
И в тот же миг она услышала затаенные шаги, скрип лестницы, кто-то
остановился; в вестибюле у ее двери - тихие скрипучие звуки - того, кто там
стоит.
Она перевела глаза на дверь; странным казалось ей, что за этими тонкими
досками стоит человек; она ощущала при этом лишь поток какого-то равнодушия,
призвук случайности в этой двери, по обе стороны которой - поля напряжения,
недосягаемые друг для друга.
Она уже разделась. На стуле у кровати юбки брошены были в том виде, как
она их только что сняла. Воздух в этой комнате, которую сдавали сегодня
одному, завтра другому, смешивался с запахом ее тела. Клодина огляделась.
Она заметила медный замок, который криво крепился на ящике комода, глаза ее
задержались на маленьком, истертом, затоптанном множеством ног коврике у
кровати. Она вдруг подумала о запахе, который шел от кожи этих ног, а потом
впитывался, впитывался в души других людей, родной, оберегающий, словно
запах отчего дома. Это было представление, искрящееся своеобразной
раздвоенностью, то незнакомое и возбуждающее отвращение, то неотразимое, -
словно любовь всех этих людей устремилась к ней и ей не остается ничего
иного, кроме одного: смотреть и замечать. А тот человек все еще стоял под ее
дверью, и оттуда доносились лишь едва слышные, непроизвольно издаваемые
звуки, когда он шевелился.
Тут ее охватило желание броситься на этот коврик, целовать грязные
следы этих ног и, как собака, в возбуждении обнюхивать их. Но то была не
чувственность, а скорее нечто, что выло, как ветер, или кричало, как
ребенок. Она вдруг опустилась на пол, на колени; застывшие цветы,
составлявшие узор на ковре, казались теперь больше, и их стебли бессмысленно
извивались у нее перед глазами; она увидела свои тяжелые, женственные ляжки,
которые безобразно нависли над ковриком, как что-то совершенно бессмысленное
и в то же время связанное с чем-то непонятно серьезным, ее ладони уставились
друг на дружку на полу, как два пятиглавых зверя с членистыми телами; тут же
бросилась в глаза лампа в коридоре и пять кругов, которые с жуткой немотой
двигались по потолку, стены, голые стены, пустота, и вновь - человек,
который там стоял, иногда шевелясь, скрипя, как скрипит корой дерево, его
неугомонная кровь вскипает, как буйная древесная листва, и она лежит здесь,
выставив напоказ голые руки и ноги, и только дверь разделяет их, и она,
несмотря ни на что, ощущает полнокровную прелесть своего зрелого тела, и тот
же утраченный остаток души, который недвижимо застыл, сохранившись вопреки
разрушительным увечьям по соседству с разрастающимся уродством, и занят
тяжким, непрерывным осознанием всего этого, словно рядом с ними - павшее
животное.
Потом она слышала, как человек осторожно уходил. И вдруг поняла, еще
по-прежнему оставаясь оторванной от самой себя, что это было предательство;
более страшное, чем даже ложь.
Она медленно выпрямилась, не поднимаясь с колен. Она всматривалась в
непостижимость того, что сейчас это действительно могло произойти, и
дрожала, как человек, который волей случая, не прилагая собственных усилий,
спасся от опасности. И попыталась вообразить, как это могло быть. Она видела
свое тело, лежащее под телом незнакомца; с отчетливостью воображения,
которое, как маленький ручеек, затекает в любую щелочку, она представляла
свою внезапно наступившую бледность и заставляющие краснеть слова согласия,