"Роберт Музиль. Соединения" - читать интересную книгу автора

всего, что тебя волнует, и какое-то время тупо и бесчувственно стоишь, а
мысли твои где-то далеко, там, где серый, тлеющий свет. И она сказала:
- Иногда, в то мертвое послеобеденное время, когда мы с тетей выходили
на прогулку, жизнь была освещена точно так же; мне казалось, что я хорошо
все это чувствую, у меня было такое ощущение, будто образ этого гадкого
света исходит прямо из моего желудка.
Наступила пауза, Вероника захлебнулась в поисках слов.
Но она вновь вернулась к тому же самому.
- С тех пор я уже заранее издалека замечаю, как накатывает эта волна, -
добавила Вероника, - она затопляет желудок, подбрасывает его вверх и вновь
отпускает.
И снова возникло молчание.
Но вдруг ее слова заскользили, крадучись, словно им нужно было спрятать
какую-то тайну в большом, мрачном помещении, подбираясь к самому лицу
Иоганнеса.
- ...Именно в такой момент Деметр схватил мою голову и прижал к своей
груди, а потом откинул ее назад, не произнося ни слова, - прошептала
Вероника, и потом опять это молчание.
Но у Иоганнеса было такое чувство, будто он ощутил в темноте
прикосновение чьей-то таинственной руки, и он задрожал, когда Вероника
продолжала:
- Я не знаю, как назвать то, что произошло со мной в этот момент, мне
вдруг почудилось, что Деметр должен быть, как этот петух, что она живет в
такой же страшной, далекой пустоте, из которой он внезапно выскочил.
Иоганнес почувствовал, что она смотрит на него. Его мучило то, что она
рассказывала о Деметре и при этом говорила такое, что, как он смутно
чувствовал, касалось и его. В нем крепло необъяснимое, боязливое подозрение:
то, что для него было абстрактным и ограничивалось Богом, как те, подобные
пустым, ограниченным рамками чувств, призракам его "я" среди неопределеннос-
ти желаний в бессонные ночи, - Вероника могла захотеть обратить в нечто
такое, что он должен делать. И ему показалось, притом что он не мог этому
противиться, что в ее голосе появилось что-то жестокое, сочувствующее и
похотливое, когда она продолжала:
- Я тогда крикнула: Иоганнес бы такого никогда не сделал! Но Деметр
произнес только: Подумаешь, Иоганнес, - и сунул руку в карманы. И вот -
помнишь? - когда ты потом впервые снова пришел к нам, как Деметру удалось
заставить тебя заговорить? - Вероника говорит, что ты представляешь собой
нечто большее, чем я, - издевательски проговорил он, - а ты оказался трусом!
- А ты тогда, похоже, был еще таким, что не мог такое стерпеть, и парировал:
Ну, это мы еще посмотрим. - И тогда он ударил тебя кулаком в лицо. А дальше
- я верно говорю? - ты хотел нанести ответный удар, но увидев перед собой
его грозный лик и сильнее почувствовав боль, ты вдруг ощутил ужасающий страх
пред ним, о, я знаю его, этот преданный и почти дружелюбный страх, и вдруг
ты улыбнулся, и ты ведь не знал, почему, верно? Но ты продолжал улыбаться,
лишь лицо у тебя немного исказилось, и я почувствовала, как что-то робкое
промелькнуло в его разгневанных глазах, но с такой теплой, сразу вливающейся
в тебя нежностью и уверенностью, что обида вдруг исчезла, растворившись в
тебе... Через некоторое время ты сказал мне тогда, что хочешь стать
священником... И тут я вдруг поняла: не Деметр, а ты - тот самый зверь...
Иоганнес вскочил. Он не понял.