"Роберт Музиль. Соединения" - читать интересную книгу автора

одеялами в льняных пододельяниках, за опущенными шторами. И только когда он
слышал голос Деметра, говорящего о вещах столь ужасающе обыденных и
бесцветных, как эта мебель, которую никто никогда не использовал, - все это
представлялось ему каким-то пороком, которым они занимаются втроем.
И несмотря ни на что, позже, когда он думал о ней, он невольно слышал,
как она говорит "нет". Трижды она неожиданно говорила "нет", и он не узнавал
тогда ее голоса. Один раз она произнесла это совсем тихо, и все же до
странности непохоже на нее прежнюю, и слово это отделилось от всего
предыдущего и поднялось над домом, и потом, потом это оказалось как удар
кнута или как бессознательное сжатие самой себя в каких-то тисках, а потом
еще раз - тихо, угасая, почти боль, которую причинили намеренно.
Иногда же, теперь уже тогда, когда он думал о ней, он чувствовал, что
она прекрасна. Это была та невероятно сложная красота, которой так легко
перестаешь восхищаться и, забыв ее, начинаешь принимать ее за уродство.
И он невольно думал, когда она внезапно возникала перед ним из темноты
дома, которая странным образом без единого движения вновь смыкалась за ее
спиной, и проплывала мимо, излучая всесильную, необыкновенную чувственность,
которой наделена была, как некоей неизвестной болезнью, - всякий раз он
сразу невольно думал, что она воспринимает его как животное. Он ощущал это
как нечто непостижимое и ужасающее, когда оно оказалось воплощенным в
действительность в гораздо большей мере, чем он раньше подозревал. И даже
когда он ее не видел, перед его глазами вставал весь ее облик в мельчайших
подробностях: ее высокая фигура, ее широкая, немного плоская грудь, ее
низкий прямой лоб и густые темные волосы, смыкающиеся в сплошную массу сразу
над двумя незнакомыми милыми локонами, ее большой чувственный рот и легкий
темный пушок, покрывающий руки. И то, как она ходила, опустив голову, словно
та не держится на нежной шее и она может ее повредить, и та особенная, почти
бесстыдная кротость, с которой тело ее слегка выпирало, когда она шла. Но
они больше почти не говорили друг с другом.

Вероника услышала вдруг зов какой-то птицы и следом - ответ. На этом
все и кончилось. Достаточно было, как иногда бывает, одного этого
незначительного, случайного события, чтобы все кончилось и началось нечто,
что касалось скорее ее одной.
Потому что тогда осторожно, торопливо, словно прикосновение острого,
быстрого, шершаво-мягкого язычка, в лица пахнул запах высокой травы и
луговых цветов. И последний разговор, который тянулся вяло, как что-то,
скользящее между пальцев, о чем давно уже не думаешь, прервался. Вероника
испугалась; только позже она заметила, что это был особенный испуг, по
краске, которая бросилась ей в лицо, и по одному воспоминанию, которое
внезапно, перелетев через годы, без всякой подготовки, вдруг всплыло перед
ней, горячее и живое. Впрочем, в последнее время воспоминаний было так
много, но у нее было такое чувство, что уже накануне ночью она услышала
предупредительный сигнал, и предыдущей ночью, и две недели назад. И ей
показалось, что когда-то раньше она уже испытала его мучительное
прикосновение, наверное, во сне. Они все вновь и вновь приходили ей в
голову, эти странные воспоминания, и укладывались вокруг - слева, справа,
сзади, спереди, как стаи птиц, летящие к определенной цели все ее детство,
но на этот раз она знала с какой-то почти неестественной уверенностью, что
это именно то, что нужно. Среди них было одно воспоминание, которое она