"Роберт Музиль. Винценц и подруга важных господ (Фарс в 3-х действиях) " - читать интересную книгу автора

большая разница. Впопыхах я не смог отказаться. А без умения принимать
человеку нельзя. К тому же таким манером я до последней минуты имел выбор:
обмануть ли мне ваше доверие или доверие Альфы, и это было весьма приятно,
поскольку гарантировало известную самостоятельность; вы ведь знаете, я
слегка неравнодушен к Альфе. Но почему вы после стольких лет в браке
действуете так гнусно?
Xальм. Придется сказать, и я скажу: все из рук вон плохо, сил нет
больше терпеть, я так несчастен!.. (По слабости характера плачет.
Промакивает козлиную бородку.) Что до Альфы, то я иллюзий себе не строю.
Женщины меня вообще мало интересуют - сплошной жирок и претензии. Но как раз
в этом плане Альфа очень мне под стать: она ни в грош не ставит мужчин и не
выносит бабской шумихи вокруг любви.
Винценц. Тсс! (Жестом показывает Хальму, чтобы он говорил потише.)
Xальм. Не волнуйтесь: она если уж заснет, то спит крепко; в ней есть
что-то на удивление мальчишеское; мы могли бы жить так счастливо. И потом, я
же, как вы знаете, беллетрист...
Винценц. В свое время я вам советовал всерьез заняться антиквариатом.
Xальм. Смею надеяться, что чужой совет никогда не был вам нужен так же
мало, как мне ваш. Я покупал то, за что ратовал, и ратовал не вслепую, а
значит, ратовал я за то, что покупал. Мое благосостояние развивалось в
согласии с моими убеждениями. Я отнюдь не стал тем ничтожеством, каким вы
некогда изволили меня представить.
Винценц. Господи! Это же было всего лишь соперничество, и не более
того. Когда мнишь, что женщина любит тебя, невольно норовишь возвести на ее
мужа напраслину. (Подает кофе.)
Xальм. Вот то-то и оно! Альфа - самая тщеславная особа на свете, и я
куда серьезнее, чем она, отношусь к мужчинам, которые ее любят. Но ей
непременно хочется иметь все. Пока мужчина не порабощен, она пленяет его
своими речами, потому что, как дитя, играет новыми словами и оригинальным
ароматом его профессии. У нее целая коллекция чудеснейших профессиональных
запахов.
А эти болваны и рады размякнуть! Воротиле дельцу она говорит о музыке,
музыканта спрашивает о морском сражении при Абукире, а историку зачитывает
биржевые котировки. И так со всеми - с одной стороны, льстит каждому своей
любознательностью, дает ему почувствовать, что он совершенно уникален, с
другой же стороны, закрепощает его, упрекая, что он не другой.
Винценц. Ученому она говорит: вы не делец; музыканту: вы не ученый;
дельцу: вы не музыкант. Короче, всем вместе и каждому в отдельности: вы не
человек, да? И каждый вдруг замечает, что его жизнь - нелепица, верно?
Потому что жизнь действительно нелепица.
Xальм. Я намеренно говорю "болваны"! Ведь атмосферу искусства, которую
этакие деловые, сухие, ученые господа лакают, как обезьяны водку, тайком
создаю я, разведенный беллетрист! Это мне принадлежат неожиданные, тонкие и
глубокие высказывания о любви и жизни, в тепле которых присутствует нечто
возбуждающе холодное. Я творю подлинно женственное очарование духа и
неопределенные мысли, много более емкие, нежели мысли этих мужчин. Уже
который год я создаю все оригинальные идеи художественной одежды и привычек.
У Альфы же нет ни одной собственной мысли. Так вот, я - источник духовности,
фантазии, пьянящей холодности, я бываю здесь, в этом доме, а эти болваны...
думаете, хоть один из них восхищается мною? Считает меня необходимым?