"Владимир Набоков. Весна в Фиальте" - читать интересную книгу автора

именно жалкую приманку этого кафе: оркестр из полудюжины
прядущих музыку дам, утомленный и стыдливый, не знающий, по его
выражению, куда девать грудь, лишнюю в мире гармонии. После
каждого номера на него находила эпилепсия рукоплесканий, уже
возбуждавших (так мне казалось) первое сомнение в хозяине кафе
и в его бесхитростных посетителях, но весьма веселивших
приятелей Фердинанда. Тут были: живописец с идеально голой, но
слегка обитой головой, которую он постоянно вписывал в свои
картины (Саломея с кегельным шаром); и поэт, умевший
посредством пяти спичек представить всю историю грехопадения, и
благовоспитанный, с умоляющими глазами, педераст: и очень
известный пианист, так с лица ничего, но с ужасным выражением
пальцев; и молодцеватый советский писатель с ежом и трубочкой,
свято не понимавший, в какое общество он попал; сидели тут и
еще всякие господа, теперь спутавшиеся у меня в памяти, и из
всех двое, трое, наверное, погуляли с Ниной, Она была
единственной женщиной за столом, сутулилась, присосавшись к
соломинке, и с какой-то детской быстротой понижался уровень
жидкости в бокале, и только когда у нее на дне забулькало и
запищало, и она языком отставила соломинку, только тогда я
наконец поймал ее взгляд, который упорно ловил, все еще не
постигая, что она успела совершенно забыть случившееся утром;
настолько крепко забыть, что, встретившись со мной глазами, она
ответила мне вопросительной улыбкой, и, только всмотревшись,
спохватилась вдруг, что следует улыбнуться иначе. Между тем
Фердинанд, благо дамы, отодвинув, как мебель, инструменты,
временно ушли с эстрады, потешался над севшим неподалеку чужим
стариком, с красной штучкой в петлице и седой бородой, в
середке вместе с усами образующей уютное желтоватое гнездо для
жадно жующего рта. Фердинанда всегда почему-то смешили регалии
старости.
Я в Париже пробыл недолго, но за три дня совместного
валанданья у меня с Фердинандом завязались те жизнерадостные
отношения, которые он был такой мастер починать. Впоследствии я
даже оказался ему полезен: моя фирма купила у него фабулу для
фильма, и уж он тогда замучил меня телеграммами. За эти десять
лет мы и на ты перешли, и оставили в двух-трех пунктах
небольшие депо обших воспоминаний... Но мне всегда было не по
себе в его присутствии, и теперь, узнав, что и он в Фиальте. я
почувствовал знакомый упадок душевных сил; только одно ободряло
меня: недавний провал его новой пьесы.
И вот уж он шел к нам навстречу, в абсолютно непромокаемом
пальто с поясом, клапанами, фотоаппаратом через плечо, в
пестрых башмаках, подбитых гуттаперчей, сося невозмутимо (а все
же с оттенком смотрите-какое-сосу-смешное) длинный леденец
лунного блеска, специальность Фиальты. Рядом с ним чуть
пританцовывающей походкой шел Сегюр, хлыщеватый господин с
девичьим румянцем до самых глаз и гладкими иссиня-черными
волосами, поклонник изящного и набитый дурак; он на что-то был
Фердинанду нужен (Нина, при случае, с неподражаемой своей