"Владимир Набоков. Ultima Thule" - читать интересную книгу автора

возможность задавать любые вопросы и готовность отвечать на них. Но так как
вопросы буду ставить я, а ответов ожидаю от вас, то все зависит от того,
даете ли вы мне гарантию вашей прямоты: моя вам не требуется.
- На прямой вопрос отвечу прямо, - сказал Фальтер.
- В таком случае позвольте бить в лоб. Мы попросим ваших родственников
на минуточку выйти, и вы скажете мне дословно то, что вы сказали
итальянскому врачу.
- Вот тебе раз, - проговорил Фальтер.
- Вы не можете мне отказать в этом. Во-первых, я от вашего сообщения не
умру, - ручаюсь; вы не смотрите, что у меня усталый невзрачный вид, сил
найдется достаточно. Во-вторых, я обещаю вашу тайну держать при себе и даже,
если хотите, застрелиться тотчас после вашего сообщения. Видите, я допускаю,
что моя болтливость вам может быть еще неприятнее, чем моя смерть. Ну так
как же, согласны?
- Решительно отказываюсь, - ответил Фальтер и скинул со стоявшего рядом
с ним столика мешавшую ему облокотится книгу.
- Ради того, чтобы как-нибудь завязать разговор, я временно примирюсь с
вашим отказом. Начнем же с яйца. Итак, Фальтер, вам открылась сущность
вещей.
- После чего точка, - вставил Фальтер.
- Согласен: вы мне ее не скажете; все же я делаю два важных вывода: у
вещей есть сущность, и эта сущность может открыться уму.
Фальтер улыбнулся:
- Только не называйте это выводами, синьор. Это так - полустанки.
Логические рассуждения очень удобны при небольших расстояниях, как пути
мысленного сообщения, но круглота земли, увы, отражена и в логике: при
идеально последовательном продвижении мысли вы вернетесь к отправной
точке... с сознанием гениальной простоты, с приятнейшим чувством, что обняли
истину, между тем как обняли лишь самого себя. Зачем же пускаться в путь?
Ограничьтесь этим положением - открылась сущность вещей, - в котором,
впрочем, уже допущена вами ошибка; я объяснить ее вам не могу, так как
малейший намек на объяснение уже был бы проблеском. При неподвижности
положения ошибка незаметна. Но все, что вы зовете выводом, уже вскрывает
порок: развитие роковым образом становится свитком.
- Хорошо, удовлетворюсь покамест этим. Теперь позвольте мне вопрос.
Гипотезу, пришедшую на ум ученому, он проверяет выкладкой и испытанием, т.
е. мимикрией правды и ее пантомимой. Ее правдоподобие заражает других, и
гипотеза почитается истинным объяснением данного явления, покуда кто-нибудь
не найдет в ней погрешности. Если не ошибаюсь, вся наука состоит из таких
опальных или отставных мыслей: а ведь каждая когда-то ходила в чинах;
осталась слава или пенсия. В вашем же случае, Фальтер, я подозреваю, что у
вас оказался какой-то другой метод нахождения и проверки. Можно ли назвать
его - откровением?
- Нельзя, - сказал Фальтер.
- Погодите. Меня сейчас не столько интересует способ открытия, сколько
ваша уверенность в истинности находки. Другими словами, либо у вас есть
способ проверить находку, либо сознание истины заложено в ней.
- Видите ли, отвечал Фальтер - в Индокитае, при розыгрыше лотереи,
номера вытягивает обезьяна. Этой обезьяной оказался я. Другое образ: в
стране честных людей у берега был пришвартован ялик, никому не