"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автора

привлечь ее изящные формы к себе на колени, - что я, благода-
рение Богу, часто проделывал в ту роковую весну 193О года.
- Верни мне листок, - нежно попросила она, пытаясь про-
сунуть ладошку в карман моего халата, но я покачал головой и
лишь крепче обнял ее.
Моя подспудная ревность разгорелась бы, взревев, словно
топка, если бы я заподозрил, что жена переписала подлинное
письмо, полученное, допустим, от одного из жалких, немытых
эмигрантских поэтиков с прилизанными волосами, которых она
встречала в салонах изгнанников. Но пересмотрев письмо,я ре-
шил, что она вполне могла сама составить его, подпустив не-
сколько промахов, заимствованных из французского (supplica-
tion, sans tarder), тогда как иные, верно, явились подсозна-
тельными отголосками воляпюка, приставшего к ней во время
уроков у русских преподавателей или подхваченного в двух- и
трехязычных упражнениях из велеречивых грамматик. И потому
все, что я сделал взамен блужданий по дебрям нечистых дога-
док, - это сохранил тонкий листок с неровными отступами, так
характерными для отпечатанных ею страниц, в полинялом и по-
трескавшемся портфеле, который лежит передо мной между иных
памяток, иных смертей.


13.

Утром 23 апреля 193О года визгливый зов коридорного телефона
застал меня вступающим в полную ванну.
Ивор! Он только что прибыл в Париж из Нью-Йорка на важ-
ное совещание, до вечера будет занят, завтра уедет, но хотел
бы...
Тут вмешалась голая Ирис и ласково, неторопливо, сияя
улыбкой, присвоила трубку вместе с его монологом. Минутой
позже (при всех своих недостатках брат ее был милосердно со-
вестливым телефонным говоруном) она, еще улыбаясь, обняла ме-
ня, и мы перешли в ее спальню для последнего нашего "faire-
lamourir", как она называла это на своем небрежном и нежном
французском.
Ивор обещал заехать за нами в семь вечера. Я уже надел
старый обеденный фрак, Ирис стояла бочком к коридорному зер-
калу (лучшему и ярчайшему в доме), слегка покручиваясь в ста-
раньях разгядеть в ручное зеркальце, которое держала у голо-
вы, свой темный шелковистый затылок.
- Если ты готов, - сказала она, - может, купишь немного
маслин? Из ресторана мы приедем сюда, а он так любит их к
послеобеденному коньяку.
Вследствие этого я спустился вниз и перешел улицу, и со-
дрогнулся (стоял сырой безрадостный вечер), и пинком отворил
дверь деликатесной лавчонки напротив, и мужчина, шедший за
мной, крепкой рукой придержал ее, не давая закрыться. Он был
в окопном плаще, в берете, темное лицо его дергалось. Я узнал