"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автора

вицей с кошачьей повадкой, писавшей пес их знает, что за сти-
хи, а потому, что он, как я надеялся, уже уяснил, что это его
я высмеял в последнем номере литературного журнала, в котором
мы оба сотрудничали. Хотя его английский и не годился для пе-
ревода, допустим, Китса (которого он определял как "доуайль-
довского эстета начала эпохи индустриализации"), Базилевский
именно этим и обожал заниматься. Обсуждая недавно "в целом
довольно приятную точность" моих переводов, он имел нахаль-
ство процитировать знаменитую строчку Китса, передав ее так:

Всегда нас радует красивая вещица

что в обратном переводе приобретает вид:

'A pretty bauble always gladdens us.'

Наша беседа, однако, оказалась слишком короткой, чтобы я смог
обнаружить, усвоил ли он мой веселый урок. Он спросил меня,
что я думаю про новую книгу, о которой он рассказывал Морозо-
ву (одноязыкому), - а именно про "внушительный труд Моруа о
Байроне", и выслушав в ответ, что мне она показалась внуши-
тельной дребеденью, мой строгий критик, пробормотав: "Не ду-
маю, чтобы вы ее прочитали", продолжал просвещать смирного
старика-поэта.
Я норовил ускользнуть задолго до окончания вечера. Звуки
прощания обычно настигали меня, когда я вплывал в бессоницу.
Большую часть дня я проводил за работой, устроясь в глу-
боком кресле и с удобством разложив перед собой принадлежно-
сти на особой доске для писания, предоставленной мне хозяи-
ном, большим любителем ловких безделиц. Со времени постигшей
меня утраты я как-то стал прибавлять в весе и теперь, чтобы
выбраться из чрезмерно привязчивого кресла, приходилось крях-
теть и крениться. Только одна маленькая особа навещала меня,
и ради нее я держал дверь слегка приоткрытой. Ближний край
доски заботливо изгибался, принимая авторское брюшко, а даль-
ний украшали зажимы и резинки, позволявшие удерживать каран-
даши и бумаги, я до того привык к этим удобствам, что небла-
годарно тужил об отсутствии туалетных приспособлений - вроде
тех полых палок, которыми, говорят, пользуются на Востоке.
Каждый полдень, вегда в один час, молчаливый толчок по-
шире распахивал дверь, и внучка Степановых вносила поднос с
большим стаканом крепкого чаю и тарелкой аскетичных сухари-
ков. Она приближалась, опустив глаза, осторожно переставляя
ноги в белых чулках и синих теннисных туфлях, почти совсем
застывая, когда начинал колыхаться чай, и вновь подвигаясь
медленными шажками механической куклы. У нее были соломенные
волосы и веснушчатый нос, и я подобрал для нее льняное плать-
ице и глянцевый черный ремень, когда заставлял ее продолжить
загадочное продвижение в "Красном цилиндре", где она стала
грациозной маленькой Эми, двусмысленной утешительницей приго-