"Юрий Нагибин. Музыканты (Повести) " - читать интересную книгу автора

хотел объяснить истоки своего боевого бесстрашия.
- Что было бы с Россией, если б не Голицыны! - насмешливо сказал юный
граф К-в, раздраженный этим хвастливым словоизвержением.
Может быть, графа К-ва, лучшего фехтовальщика корпуса, разозлили
лихие победы Юрки, пошатнувшие его репутацию, но скорей всего тут было
другое: граф К-в принадлежал к новой знати, которую Рюриковичи и
Гедиминовичи и знатью не считали. Юркино хвастовство великими предками,
совершавшими свои подвиги, когда К-вы прозябали в торговых рядах на
Красной площади или в Китай-городе, взорвало самолюбивого юношу. Бледный,
тонколицый, гибкий и сильный, он казался куда большим аристократом, чем
массивный Голицын, утративший эльфическую легкость, столь пленившую
некогда императора Николая. Это было странно и необъяснимо, ибо там, где у
Голицына красовались окольничьи и кравчие, у К-ва зияла черная пустота, в
которой смутно роились торговцы скобяным товаром, продавцы пирожков с
несвежим ливером, где у Голицына сияли звездами государственные мужи и
полководцы, у К-ва сверкал бритвой пронырливый брадобрей, умевший ловко
отворять кровь, что вознесло его на вершину почета и богатства.
Искусавший губы чуть не до крови, К-в воспользовался паузой, когда
рубака и ритор Голицын утирал рушником честной боевой пот, и напомнил ему,
как улепетывал под Болховом от сброда второго самозванца столь хвалимый им
Василий Васильевич Голицын, кончивший малодостойную жизнь в плену у
Сигизмунда.
- С кем не бывает, - благодушно отозвался Юрка, которому уже надоели
его предки со всеми их амбициями, взлетами и падениями.
- Кстати, и Голица, которым ты так гордишься, чуть не полжизни провел
в плену, а потом постригся в монахи.
- Голицыны всегда были богобоязненны, - отшутился Юрка.
Но была в этой шутке и серьезная нота, поскольку сам Юрка усердно
посещал церковь, принимая наслаждение дивными распевами за усердие веры.
- Что верно, то верно, - не отставал К-в. - Александр Николаевич
Голицын, министр духовных дел и народного просвещения, немало порадел для
уничтожения последнего. - И, сделав вид, будто вспоминает, прочел ломким
юношеским голосом:

Вот Хвостова покровитель,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!

- Как там дальше?

Напирайте, бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Здесь всего слабее он.

Кадеты замерли, предчувствуя столкновение, выходящее за пределы
обычных полудетских ссор.
- Пушкин был известный насмешник, - улыбаясь сказал Юрка. -
Помнишь?..