"Юрий Нагибин. Трое и одна и еще один" - читать интересную книгу автора

крылатой когтистой гарпией над растерзанным мужским трупом, и прелестной
невинной девушкой у окна, босоногой, в легкой рубашке, и той отчаявшейся, с
распущенными волосами и обнаженной грудью, у которой остался лишь пепел
чувства. Мучаясь загадкой женщины, Эдвард неустанно вызывал ее дух, словно
лишь в нем чаял найти разгадку. Он мог смешать ее черты, изощренно
затуманивать сходство, прятать его в наивных и злых искажениях, и все же она
неизменно присутствовала во всех греховных, целомудренных, порочных,
поэтичных, горьких и сладостных видениях Эдварда. И оставалась музыка в
ночном опустевшем танцев вальном зале старого берлинского кабака, и
бесконечный, почти неподвижный вальс, и поцелуи под мерцающим в полумраке
незрячим взглядом Пшибышевского. И когда терпеливое смирение уже рвалось из
груди глухим рыданием, Эдвард пригласил ее к себе в мастерскую.

В убогой студии с голыми стенами, обшарпанным полом и рухлядью вместо
мебели был накрыт стол, золотилось горлышко шампанского. Эдвард, которому
крайняя неряшливость мешала казаться элегантным, даже когда на нем были
хорошие модные вещи, на этот раз выглядел безукоризненно: светлый фланелевый
костюм, крахмальная сорочка, галстук-бабочка. Хлопнула пробка. "За вас!" -
сказал он, и глаза его потемнели. Она залпом осушила бокал. Он сразу налил
еще. "За нас!" - успела она сказать.

Когда бутылка опустела, он провел ее в маленькую купальню с окном во
всю стену. "Разденьтесь, прошу вас!" - странно, проникновенно сказал он и
вышел. Заранее решив ничему не удивляться, она покорно сняла одежду. Он
вошел, внимательно посмотрел на нее обнаженную.
- Я только сделаю набросок углем.
Она ничего не ответила, закрыла глаза. В темноте слышала, как колотится
под ребрами сердце и шуршит уголь по картону.
- Женщины Кранаха кажутся мне прекрасными, - сказал Эдвард, - но ты
лучше женщин Кранаха. Сейчас я прибавлю краски.

Она быстро уставала и боялась, что это отразится на линиях тела. Долго
ли еще продлится нежданный сеанс? Очевидно, желание приходит к этому
невероятному человеку через его искусство. Остается терпеть. И тут он
сказал:
- Спасибо! О, спасибо тебе, Дагни, что ты пришла и была такой милой. Я
никогда не забуду... - И девловитым тоном врача, окончившего осмотр: -
Можешь одеться.

Она была так ошеломлена и подавлена чудовищным свиданием, что снизошла
к Стриндберговой мольбе. Нужно было вновь поверить, что она еще женщина. И
тут как раз Пшибышевскому зачем-то понадобилось выступить в классической
роли мужа-лопуха. Поиграв не слишком убедительно пистолетом перед ее лицом,
он послал вызов Эдварду. Это было глупо, и ей совсем не льстило, чтобы в ее
честь началась пальба. Да еще по ложной цели. Это потом, когда все осталось
позади, сгинуло в густом тумане, она выстроила картину дуэли, достойную
стать легендой. А тогда она ничего не знала, не чувствовала, кроме
смертельной усталости. Она разом постарела лет на десять.

Конечно, они много дали ей, эти люди, до встречи с ними она была