"Юрий Нагибин. Моя золотая теща (Повесть)" - читать интересную книгу автора - Очень, очень неплохая баба!
- Вот и займись, - посоветовала Катя. - Она свободна? - Есть у нее жених. Зовет в Америку. - Ну, знаешь!.. У меня таких возможностей нет. - Он ей не нравится. Она его дразнит "эт-таво". - Почему? - Он каждую фразу начинает с "эт-таво". При этом ловкач, деляга. Но старый, ему уже за тридцать. - Странно, что такая баба заневестилась, - вмешался он. - Да ты что, с ума сошел? - Катя сделала большие глаза. - Это же Галя Звягинцева. Мы были на рождении ее будущего, а теперь уже бывшего мужа. - Юриста-эстрадника? - Ну да. Я же рассказывала тебе о них. - Я не узнал ее. Она очень похорошела. А куда девался ее муж? - Живет. Они разошлись. Он ушел в ополчение в начале войны, а Галя с матерью эвакуировалась в Кемерово. Там и родила. А он пропал без вести, думали, погиб. Нет, попал в окружение, зимой вернулся в Москву. - Речь Кати становилась все более вялой, так бывает, когда расстаешься с правдой и сам теряешь интерес к своему рассказу. Впрочем, и мы не проявляли особого любопытства к чужой судьбе. - Не знаю, что там произошло, он не поехал в Кемерово, хотя бы взглянуть на своего наследника. Говорят, страшно загулял. Звягинцев выгнал его из дома. Галя вернулась из эвакуации и сразу разошлась с ним, по-моему, заочно. - Звягинцев, - повторил с задумчивым видом сероглазый костыльник. - А чем он так знаменит? И тут его наконец просветили... Когда мне было шестнадцать лет, отчим познакомил меня с Фрейдом. До середины тридцатых его много издавали - один за другим выходили труды в стандартной обложке под редакцией профессора Ермакова. Кроме того, отдельными изданиями вышли "Об остроумии", "Младенческое воспоминание Леонардо да Винчи", "Психологические этюды". Когда отчима посадили в исходе 1936 года (по бессмысленному недоразумению, которое через год счастливо выяснилось), мне захотелось отблагодарить его за приохочивание к бумаге и за Фрейда, и я написал смелый труд, смесь беллетристики с научным анализом, разумеется, в духе и вере Фрейда: "Биография моей сексуальности". Один знакомый итальянец задался сходной целью, но уже в зрелом возрасте. Он накатал два тома и все не мог разделаться с темой детского рукоблудия. Поскольку в моем сексуальном опыте этого не было, меня хватило всего на шестьдесят страниц. Отчиму "Биография" понравилась. Он сказал, что в литературе нельзя стыдиться, особенно когда речь идет о тебе самом; все, что пишет писатель о себе, должно быть откровенно, как исповедь. У литературных друзей отчима мой труд успеха не имел, их раздражало само намерение молодого автора. Кроме того, в конце тридцатых Фрейд был предан анафеме как лжеученый, подменивший классовую борьбу сексом, и запуганные люди увидели в доверчивом жесте отчима провокацию. Это длинное рассуждение понадобилось мне лишь для оговорки: я не пытаюсь угостить читателей расширенной биографией своей сексуальности, равно не живописую военное и послевоенное лихолетье, поэтому здесь будут опущены |
|
|