"Юрий Нагибин. Московский роман Андрея Платонова (Эссе) " - читать интересную книгу автора

Юрий Нагибин

Московский роман Андрея Платонова

Эссе

Неизвестный роман Андрея Платонова, опубликованный в девятом номере
"Нового мира" за 1991 год, снабжен замечательными комментариями Н. В.
Корниенко. Там сказано: "Роман Андрея Платонова "Счастливая Москва"
восстановлен по рукописи, хранящейся в домашнем архиве. Роман написан
карандашом, на серой бумаге, на листах, вырванных из школьных тетрадей и
амбарных книг (чаще всего на обеих сторонах), на свободных страницах
рукописей его ранних стихов".
До чего же это по-платоновски и как созвучно тому времени и положению
великого русского писателя в "большевицкой" литературе! Невольно
вспоминается, что в гитлеровской ночи роман Ганса Фаллады "Пьяница" был
написан на четвертушках бумаги, выдаваемых в каземате стационарного
вытрезвителя для письма на волю. Каждый листок был исписан с двух сторон:
вдоль, поперек и по диагонали. После самоубийства Фаллады чудом
сохранившийся текст был расшифрован волевым напором Иоганнеса Бехера. Прав
толстовский Александров: человечество не ценит своих гениев. Платонов был
все же счастливей немецкого собрата, он писал на амбарных листках только
вдоль.
"Счастливая Москва" - гениальный роман и, наверное, самый страшный у
Платонова, страшнее "Котлована", там хоть пробивался какой-то бледный
кладбищенский свет - ну хотя бы в преданности девочки-сироты костям своей
матери, в заботе обрубка Жачева о ней; здесь все разъедено червем
надрывно-больного сарказма. И ничего уже не остается для утешения
человеческого сердца. Роман писался очень долго, с большими перерывами,
начало относится к тридцать второму году, конец - к тридцать шестому,
писатель принимался за него в одном душевном настрое, а завершал совсем в
другом. Недаром он столько раз переписывал начало, которое всегда
оказывалось слишком радужным.
Ключ к роману в записи Андрея Платонова, сделанной осенью 1932 года.
"Есть такая версия. Новый мир реально существует, поскольку есть
поколение, искренне думающее и действующее в плане ортодоксии, в плане
оживленного "плаката", - но он локален, этот мир, он местный, как
географическая страна наряду с другими странами, другими мирами. Всемирным,
универсально-историческим этот новый мир не будет и быть не может.
Но живые люди, составляющие этот новый, принципиально новый и серьезный
мир, уже есть, и надо работать среди них и для них".
Речь идет о той жизни, какой жили миллионы людей, да почти все
население страны, если иметь в виду количественный, а не качественный
состав. Платонова эта жизнь с профкомами, параноическими лозунгами и
фразеологией, самодеятельностью, мероприятиями и системой рассуждений -
вопреки трезвому признанию ее - смертельно пугала, ибо была чужда его тонкой
и глубокой душе, "как пуля живому сердцу". В порыве самозащиты он пытался
приручить ее. В дивном рассказе "Фро" о тоскующей женщине, раздавленной
непосильной разлукой с любимым, есть сцена, казалось бы, противоестественная
в образном строе повести, но она из этого самого "нового мира". Бродя по