"Как я продавал виагру" - читать интересную книгу автора (Рейди Джейми)

Глава Десятая Витамин на букву V

История изобилует примерами ошибок, которые в итоге оборачивались замечательными открытиями. Колумб думал, что плывет в Азию. Один изобретатель из компании «ЗМ»  разработал клеящий состав, который оказался недостаточно прочным, и в результате появились всем известные самоклеющиеся бумаги для записей Post-It. А как бы мы жили, если бы парень с плиткой шоколада однажды не завернул за угол и не столкнулся с девушкой, несущей открытую банку арахисового масла?

Счастливые ошибки случались и в медицине. Например, такие спасительные для человечества открытия, как вакцина против оспы, пенициллин и мазок Папани-колау, были сделаны случайно. Открытие виагры тоже принадлежит к разряду таких случайностей, хотя, пожалуй, по своему значению для медицины она, скорее, стоит ближе к шоколадным конфетам с начинкой из арахисового масла, нежели к пенициллину.

Доктор Ян Остерло и его ученые коллеги из компании Pfizer разрабатывали препарат на основе цитрата силдена-фила как средство для лечения стенокардии — сердечного заболевания, вызываемого недостаточным поступлением насыщенной кислородом крови к сердечной мышце. Предполагалось, что препарат будет угнетать активность фермента фосфодиэстераза четвертого типа (ФДЭ 4) и, таким образом, расширит сердечные артерии и улучшит кровообращение, а значит, снимет боли в области сердца и за грудиной. К сожалению, при проведении клинических испытаний выяснилось, что цитрат силденафила не обладает обезболивающим действием, и к концу 1992 года компания Pfizer готовилась прекратить финансирование и свернуть исследования фармакологических свойств соединения.

Однако когда некоторые пациенты мужского пола, участвовавшие в исследовании, отказались, несмотря на окончание тестирования, возвращать таблетки сил-денафила, специалисты Pfizer решили повторно проанализировать результаты испытаний. К своему удивлению, они обнаружили, что очень часто в качестве побочного эффекта пациенты отмечали улучшение эрекции. Важно, что участники клинических испытаний были обязаны сообщать врачам о любых изменениях в своем физическом состоянии во время приема опытного препарата, даже таких безобидных, как зуд в левом ухе. Обычно при испытании новых препаратов пациенты жаловались на головную боль, тошноту, сыпь или понос, а тут вдруг эрекция. Это привлекло внимание Pfizer.

Хотя виагра и не снимала боли в сердце, это доказывало только одно: она никак не влияет на сердечные кровеносные сосуды и не увеличивает количество крови, поступающей в сердце. Упомянутый побочный эффект свидетельствовал о том, что препарат действует на кровеносные сосуды и увеличивает кровоток — но только не в том месте, где рассчитывали ученые. Это удивительное открытие вскоре стало для Pfizer настоящей золотой жилой. Исследователи быстро сообразили, что, хотя к ФДЭ 4 силденафил имеет слабое сродство, однако с ФДЭ 5 (ферменту в пенисе, который подавляет приток окиси азота — главного вещества, отвечающего за эрекцию) он связывается намного сильнее. Превратившись из сердечного лекарства в препарат для лечения импотенции, виагра получила новое рождение.

Признав уникальность нового средства, Управление по санитарному надзору согласилось на упрощенную контрольную процедуру, длившуюся всего полгода: этого удостаивались лишь лекарства с лучшим в своем классе терапевтическим действием. После того как 27 мая 1998 года Управление одобрило виагру, в средствах массовой информации началось какое-то умопомешательство, а врачи и пациенты стали нетерпеливо требовать скорейшего появления препарата в продаже. Им, однако, пришлось немного подождать.

Пока что ни один образец виагры не был упакован и готов к продаже. Как же это расценивать: нерасторопность и халатность руководства? Ничего подобного. Это была хорошо просчитанная осторожность. В ожидании официального утверждения нового препарата фармацевтические компании обычно использовали консервативный или агрессивный подход к выводу лекарства на рынок: главным фактором тут, как правило, выступал страх надвигающейся конкуренции.

Управление по санитарному надзору не только определяло, можно ли выпускать препарат в продажу. Оно также сохраняло за собой право окончательного утверждения формулировки на упаковке и текста вкладыша с инструкцией по применению. Часто члены комитета Управления по санитарному надзору обращались к компании-производителю с просьбой внести изменения в информацию, содержащуюся на упаковке и внутри нее. Если компания выбирала консервативный подход, эта незначительная корректировка доставляла самые минимальные неудобства, потому что ни этикетки, ни вкладыши еще не были изготовлены, а товар не был упакован или отгружен. Если же компания придерживалась агрессивного подхода и очень спешила, то такие изменения могли стоить ей миллионы долларов, поскольку все до единого образцы препарата в таком случае следовало отозвать и выбросить, заменив их лекарством с правильной надписью и надлежащей инструкцией. При определенных обстоятельствах (например, если было известно, что через несколько недель после того как будет допущен к применению препарат X, в продаже появится похожий продукт конкурирующей фирмы) компании шли на риск и упаковывали лекарство, не дожидаясь решения Управления по санитарному надзору, — чтобы лекарство как можно дольше времени не имело на рынке аналогов. В случае с виагрой конкуренции опасаться не приходилось, и компания Pfizer приняла мудрое решение: дождаться официального одобрения препарата, а потом уже вплотную браться за его производство.

Препарат был одобрен управлением в пятницу, а уже в понедельник днем мне позвонили из тринадцати урологических отделений с просьбой обеспечить их бесплатными лекарственными образцами. Даже не знаю, что удивило меня больше: то, что в тринадцати урологических отделениях знают о моем существовании, или то, что теперь упрашивали меня, тогда как раньше я должен был упрашивать врачей. Я вынужден был огорчить звонивших: еще по меньшей мере две недели образцы не будут распространяться, так как торговым представителям негоже предлагать клиенту лекарство, о котором они ничего не знают.

7 апреля 120 сотрудников урологического подразделения Pfizer вылетели в Дорал — курорт в Майами, известный турнирами по гольфу. Там нам прочитали 36-часовой ускоренный курс на тему «Виагра» . Мы раскрывали еще пахнущие типографской краской вкладыши (они содержали всю информацию, которая, по мнению Управления по санитарному надзору, могла понадобиться врачам и потребителям) и пытались выучить наизусть данные о клинической эффективности и частоте возникновения побочных эффектов. Мы репетировали, как будем расхваливать товар нашим клиентам, до тех пор пока твердо не запомнили всех деталей. Итак, мы были готовы идти в бой.

Но никто не желал слушать наши рекламные речи. Виагра не только перевернула традиционные отношения, складывающиеся меду врачом и торговым представителем, — она в корне изменила отношение урологов к новым препаратам.

8обычных случаях большинство врачей действовали осторожно и начинали прописывать своим пациентам новый препарат только по прошествии нескольких месяцев с момента его официального утверждения. Конечно, всегда находились ковбои, которым не терпелось опробовать новейшие лекарства как можно скорее, и эти ребята, благослови их Господь, не упускали шанса приобщиться к новинке. Однако в большинстве своем врачи все-таки предпочитали подождать и узнать, что напишет о новом средстве «Медицинский журнал Новой Англии»  или что посоветует коллега. Хотя как торговый агент я такую позицию не уважал, как пациент я ее разделял. Врачам определенно следовало придерживаться принципа «семь раз отмерь, один раз отрежь» . Правильность моих слов вам подтвердят пациенты, которым в свое время назначили фен-фен.[53]

Врачам нужны были убедительные доказательства эффективности препарата и доказательства этих доказательств. Они подвергали сомнению надежность результатов клинических испытаний, утверждая, что и параметры исследования недостаточно строго выверены, и выборка пациентов слишком мала, и данные получены в Европе, а не в Соединенных Штатах, что меняет дело. Врачи хотели получить информацию, подтверждающую безопасность приема данного лекарственного средства, чтобы знать наверняка: у пациента не вырастет третий глаз, или, того хуже, он не станет звонить доктору среди ночи, испугавшись вспучивания живота.

Кроме того, врачи хотели знать, распространяется ли на этот препарат страховая компенсация. Этот аспект очень важен с точки зрения кошелька (как пациента, так и врача). Возьмем, к примеру, госпожу Джонс. Она с неудовольствием узнала от аптекаря, что для нового лекарства, которое назначил ей доктор, страховой медицинской компанией, куда она платит взносы, не предусмотрено никакой компенсации. А это значит, что ей придется выложить все 90 долларов вместо привычных пяти долларов частичной оплаты. В такой ситуации возмущенная госпожа Джонс, вероятно, позвонит своему врачу и выскажет ему все, что о нем думает. Медик, разумеется, тоже будет недоволен.

Вдобавок к этому страховые компании заключали соглашения с фармацевтическими фирмами на приобретение препаратов по льготным ценам. Обычно в обмен на это страховые медицинские компании гарантировали производителю медикаментов, что в течение оговоренного периода их клиентами будет куплен определенный объем того или иного лекарства. Чтобы обеспечить этот гарантированный объем, страховые компании должны были убедиться: врачи, работающие в их медицинских центрах или привлеченные для работы по договору, прописывают пациентам исключительно препарат X, а не препарат У. Для этого в течение всего года врачам недоплачивали определенную сумму от зарплаты: получали же они ее только в конце года и лишь в том случае, если выполняли план по данному препарату. Использовался также другой способ — платить врачам повышенные годовые премии в случае выполнения и перевыполнения этих планов. Из-за такой системы материального стимулирования многие врачи не желали и слышать о новом препарате, говоря: «Поговорим, когда он войдет в страховой перечень» .

Но теперь, после одобрения виагры, урологи повели себя совсем не так, как в аналогичных случаях поступали обычные врачи. Их не интересовали исследования, доказывающие эффективность виагры. Они не хотели слушать подробного рассказа о безопасности ее применения. Их даже не волновало, входил ли новый препарат в страховые перечни страховых компаний. Мы были ошеломлены. Нас так хорошо подготовили (мы чуть не лопались от обилия информации), но никто не желал ее выслушивать. Как объяснил мне один проницательный уролог, «мы и так долгие годы ждали появления этого е*учего препарата» . Каламбур вышел у него не нарочно.

Вот что интересовало урологов (именно в такой последовательности):

Какова дозировка?

Кому нельзя назначать препарат?

Насколько можно превысить норму? (Какова максимальная доза?)

Каковы побочные эффекты?

Можно ли назначать препарат женщинам?

Хотя вопросы, казалось бы, несложные, на этот счет в Pfizer разгорелись ожесточенные споры.

Руководители компании не могли даже сойтись на рекомендуемой дозировке. Pfizer выпускала виагру в таблетках 25,50 и 100 мг. В соответствии с утвержденной Управлением по санитарному надзору инструкцией, начальная доза составляла 50 мг: таблетку нужно было принять за час до сексуального контакта. Доза 25 мг была рекомендована пожилым людям и пациентам, страдающим почечной недостаточностью. Наконец, таблетку 100 мг разрешалось принимать, если средняя доза не обеспечила мужчине нужного эффекта. Вроде бы все просто, не так ли?

Обычно цена лекарства зависит от веса таблеток: чем больше миллиграммов препарата содержится в пилюле, тем она дороже. Однако в Pfizer приняли нестандартное решение: продавать таблетки 50 и 100 мг по одной и той же цене. Благотворительные соображения корпорации тут ни при чем. Это было сделано единственно для того, чтобы удержать торговых агентов от желания выбить из врачей рецепты на максимальную дозировку.

Дело в том, что у каждого торгового представителя был план продаж на год. Допустим, Салли должна обеспечить объем продаж виагры на 1 миллион долларов. Предположим также, что таблетки 50 и 100 мг стоят соответственно 7 и 8,5 долл. Тогда, чтобы выполнить норму, Салли может продать 142 857 таблеток по 50 мг или 117647 таблеток по 100 мг. Если учесть, что в среднем рецепты выписывались на 6 таблеток, можно сделать вывод, что при использовании пилюль 100 мг для выполнения плана потребуется выписать на четыре тысячи рецептов меньше. Так что при наличии ценовой разницы торговые агенты выбрали бы очевидный путь: стали бы добиваться назначения всем пациентам максимальной дозы.

Это, разумеется, было бы выгодно для торгового персонала, но больно ударило бы по самой фирме. Как правило, существует прямая зависимость между количеством принимаемого препарата, с одной стороны, и частотой и серьезностью побочных эффектов, с другой. И виагра тут была не исключением: клинические испытания доказали, что при приеме максимальной дозы у пациентов возникают более тяжелые побочные эффекты. Корпорации нужно было блюсти свою репутацию. Она не могла позволить себе рисковать, понимая, что трагические случаи всегда сопровождаются как отказом от препарата во врачебной среде, так и дурной славой в обществе. Поэтому руководство Pfizer ясно дало понять: оптимальной является доза в 50 мг.

Спущенное сверху решение восприняли на местах без особого воодушевления. Проницательные менеджеры по продажам уже давно смекнули: пациенты будут выпрашивать у врачей рецепты именно на таблетки 100 мг, чтобы затем просто разломить их пополам и таким образом заплатить 50 % — и вполовину же урезать наши барыши. Некоторые врачи, не дожидаясь, пока их попросят, сами давали пациентам указание разделять пилюли на две части. Это известие заставило торговых агентов кричать караул.

Между прочим, коммерческие специалисты и маркетологи компании Pfizer свято верили, что, придумав для таблеток необычную форму, они тем самым пресекут все попытки дробить их на части. Уникальная ромбовидная форма имела не только эстетические преимущества: она была задумана для того, чтобы пилюлю невозможно было установить в аппарат для разделения таблеток, а также, коли на то пошло, крайне трудно разрезать и вручную, при помощи ножа. Но, независимо от мнения наших маркетологов, дробление голубых пилюль стало повальным увлечением мужчин на всей территории Соединенных Штатов.

Понимая, что такая ситуация грозит подорвать продажи, группа региональных менеджеров, посовещавшись, пришла к решению: дать торговым агентам указание убедить врачей в большей эффективности таблеток 100 мг. Как же мы внушали врачам эту нелепую идею? Вся «аргументация»  строилась на описании мучений робкого пациента: «Доктор, мне понятна ваша озабоченность по поводу возможных негативных реакций. Но что если пациент примет таблетку 50 мг и она не сработает? Это ж сколько мужества потребовалось парню в первый раз, чтобы явиться к вам на прием и признаться, что у него проблемы с этим делом? Что же вы думаете: он придет сюда вторично — то есть фактически сообщит всему женскому медперсоналу, что даже с таблеткой у него ничего не выходит? Ясно, что второй раз вы его не увидите. Так что, док, давайте прописывайте таблетки по 100 мг и не ошибетесь» . Если врачи шли у нас на поводу и действительно назначали дозу 100 мг за один прием, то пациенты не разделяли таблетки, и продажи, соответственно, не страдали. К сожалению, зато пострадало взаимопонимание между различными подразделениями: усилия были недостаточно согласованы, и торговые агенты зачастую противоречили друг другу.

Но в чем мы все были единодушны, так это в желании положить конец подобному злу — делению таблеток пополам. Понятно, что каждый из нас использовал свою тактику, лишь бы убедить врачей в пагубности такого способа обращения с пилюлями. Поначалу я даже почти не врал, когда меня спрашивали, что же случится, если пациент примет половину таблетки. «Мы, по правде говоря, не знаем, доктор» , — с тревожным видом отвечал я, надеясь нагнать страха на врачей, традиционно помешанных на гарантиях. Сюрпризы врачи любят не больше, чем ночные звонки от раздраженных пациентов. Услышав мой ответ, медики призадумывались: а что если при разделении таблетки и правда произойдет что-то непредвиденное, — тут вам и неприятный сюрприз, и, вероятно, даже звонки среди ночи.

Со временем я выработал другую тактику. На этот раз я апеллировал к «научным данным» . Идею мне подкинул доктор Глоув — авторитетный уролог, выступивший в поддержку виагры. После того как он (всего лишь за один обед) заработал очередные полторы тысячи долларов за рекламу чудесных свойства витамина «V»  перед группой своих сотрапезников — районных врачей, я повез его в аэропорт: доктору Глоуву нужно было продолжать свой рекламный тур по городам Западного побережья. Поскольку до самолета еще было время, мы отправились пропустить по стаканчику в баре. Тут-то я его и спросил, что бы он предпринял на моем месте, чтобы пациенты перестали ломать таблетки.

Разбалтывая льдинки в своем виски, доктор Глоув с минуту думал над моим вопросом.

— Скажи им, что виагра покрыта тонкой пленочной оболочкой (так оно и было) и что именно она играет решающую роль для быстрого всасывания (то есть скорости, с которой лекарство всасывается в кровь). Скажи им, что нам неизвестно, как изменится скорость всасывания, если оболочку нарушат.

Здорово сказал, подумал я, пока он допивал свою порцию.

— Если при обычных условиях виагра начинает действовать через час после приема, — продолжал он, — то в случае разделения таблетки эффект может появиться уже через пятнадцать минут, а может, наоборот, только через два часа. Так или иначе это, так сказать, собьет мужику все планы, а может и вообще не подействовать.

Я спросил, действительно ли это так.

— А хрен его знает, — рассмеялся доктор и сделал знак бармену, чтобы тот принес нам еще выпивки. — Но ведь как убедительно звучит, а?

С того момента я стал выезжать на этой вот идее о невероятно ценной лекарственной оболочке. До поры до времени это срабатывало, но все изменилось в тот день, когда я заглянул в одно урологическое отделение на юге Фресно. Медсестра моментально рассказала мне, что доктор теперь не велит пациентам ломать таблетки, поскольку «так сказал Джек» . Это меня немало удивило. Джек был в Pfizer тяжеловесом (он проработал в компании почти 20 лет). Кроме того, его отличал необычайный религиозный фанатизм. И то, и другое делало его в моих глазах человеком совершенно непредсказуемым.

Отлично. И что именно сказал вам Джек? — спросил я, нервно кривя губы в улыбке. В этот момент из кабинета для обследований вышел сам уролог.

Он сказал, что само лекарственное вещество содержится только в одной половинке таблетки, и невозможно узнать, в какой именно. Значит, если ты разделишь пилюлю и проглотишь только половину, то, возможно, в организм попадет не лекарство, а всего лишь голубой порошковый наполнитель.

Голубой порошковый наполнитель! Да, похоже, я несколько недооценивал старого доброго Джека. Оказывается, этот парень не без юмора.

Я захохотал.

Хорошая шутка, — оценил я находку Джека, подмигивая доктору: мол, я врубаюсь. Но вот только, кроме меня, почему-то никто не смеялся.

Ты хочешь сказать, это не правда? — взволнованно спросил уролог.

Уф, ну знаете, доктор, Джек работает в компании Pfizer гораздо дольше, чем я. Он знаком с массой народу из нашей нью-йоркской штаб-квартиры: со всеми этими учеными, исследователями…. Так что я вполне допускаю, что Джек может знать что-то, о чем я понятия не имею. В общем, надо будет позвонить и все у него узнать, ведь мне нужно поставить в известность всех остальных врачей!

Доктор кивнул:

— По-моему, это логично, — одобрил он.

Мать честная! Я соврал? Вне всякого сомнения. Но я достиг своей цели? Конечно. Неважно, какими средствами. Горячий привет старику Макиавелли.[54]

Намудрив с рекомендуемой начальной дозой, наши светила из головной конторы Pfizer не сподобились нормально ответить и на второй интересовавший урологов вопрос: «Кому нельзя назначать виагру?»  Этот вопрос тогда казался элементарным. Правильный ответ, как выяснилось в итоге, звучал так: препарат нельзя назначать больным, получающим лечение нитратами, а также мужчинам, перенесшим сердечный приступ, и мужчинам с симптомами возможного сердечного приступа в будущем. Еще в этот список не помешало бы добавить страдающих от ожирения.

Но тогда, конечно, правильного ответа никто не получил. Оговаривалось только, что принимать виагру не должны люди с повышенной чувствительностью к препарату. Меня всегда ужасно веселила эта строчка, которую можно найти в инструкции к любому лекарству. Откуда ты можешь знать, что у тебя повышенная чувствительность к препарату, если ты никогда его раньше не принимал?

Правда, в инструкции по применению было указано не только это. Там также говорилось, что особенно осторожными нужно быть тем пациентам, которые принимают нитраты (то есть медикаменты, которые обычно применяются для лечения заболеваний сердца: чтобы избежать второго сердечного приступа, многие люди всегда носят с собой на шее пузырек с нитроглицерином), иначе могут возникнуть серьезные побочные эффекты со стороны сердечно-сосудистой системы. При приеме виагры у большинства пациентов понижалось давление. Если же человек принимал еще и нитраты, то вследствие взаимодействия двух лекарственных средств наблюдалось резкое и весьма значительное падение артериального давления. Предупреждение было сформулировано предельно четко и ясно, однако, как правило, его попросту не замечали. Увы, оно очень напоминало желтый сигнал светофора: большинство людей легко его игнорировали.

И тогда они начали умирать. Когда пресса начала бодро рапортовать об участившихся случаях летальных исходов,[55] я было подумал, что теперь урологи меня убьют. Столь плачевная участь меня не постигла, однако это не значит, что врачи оставались безучастными к этим событиям. Разумеется, нет, и они отлично понимали, отчего это происходит.

Во время первого осмотра пациента врачи-специалисты, в том числе и урологи, тщательно изучают его историю болезни. Эти изыскания занимают уйму времени, но зато в итоге доктор знает все самое существенное о болезненных состояниях и особенностях образа жизни пациента, которые могут затруднить последующее лечение. В результате врачи-специалисты зачастую лучше знают пациента и все его недуги, чем его основной лечащий врач. Благодаря тесному контакту с пациентом многие специалисты, особенно урологи, имели возможность понять, действительно ли этому человеку можно назначить виагру или же в его случае это будет опасно.

Семейные врачи (или, что то же самое, терапевты — основные лечащие врачи) не имели таких возможностей. У них была задачка потруднее: всего 15 минут отводилось на осмотр пациента, и, разумеется, они не успевали проанализировать полную историю болезни. Это играло на руку отчаянным беднягам, которые обманывали участкового, утверждая, что не принимают нитроглицерин. Более того, некоторые отправлялись к терапевту якобы получить консультацию по лечению аллергии или артрита, а на самом деле хотели добиться только одного: чтобы им прописали виагру, о чем они и просили в конце приема. Из-за дефицита времени й настойчивости надоедливых пациентов, мечтающих вернуть себе сексуальную прыть, участковые порою совершали ошибку и назначали голубую пилюлю совсем не подходящим для этого кандидатам. Причина плачевных последствий была прекрасно известна урологам.

«Ничего удивительного, что у них начинается сердечный приступ и они отправляются на тот свет, — гудел сердитый уролог. У доктора Очаровашки, как его называл мой коллега, вообще-то было отменное чувство юмора, и редко что выводило его из себя. — Если у мужика плохой насос и ему противопоказаны физические нагрузки (например, нельзя таскать тяжести), то и траханье ему заказано!»

Хотя здравый смысл подсказывал, что возникшие проблемы нельзя считать виной Pfizer, судебные иски потянулись один за другим. Что характерно, наша компания, веря в свою правоту, ни разу не пыталась урегулировать конфликт до суда и действительно ни разу не проиграла дело. Позиция Pfizer была незамысловатой, но верной: этих людей убивала не виагра — их убивал секс.

Не бывало такого, чтобы кто-нибудь принял виагру и вдруг — бац, у него случился сердечный приступ. На самом деле пациенты принимали виагру, занимались сексом, и только после этого у них случался приступ. То есть убивала их эта физическая нагрузка, а не препарат как таковой. В дополнение к тому правилу, которое озвучил доктор Очаровашка, можно сказать: «Если вы запрещаете пациенту чистить снег, то не разрешайте ему и заниматься любовью» . Как-никак сотни мужчин каждую зиму получают инфаркт после активной работы лопатой. Однако Ральф Надер[56] и его жизнерадостные сподвижники до сих пор не инициировали кампанию по введению запрета на лопату для чистки снега, так ведь?

Смертельные исходы будто пробудили Pfizer от спячки. Всем врачам Соединенных Штатов наше руководство разослало вежливые письма, в которых предупреждало об опасности назначения виагры пациентам, имеющим доступ к нитратосодержащим медикаментам, и вообще людям не очень крепкого здоровья. Кроме того, особые письма были разосланы по всем реанимационным отделениям больниц и службам неотложной помощи в стране. Эти послания содержали призыв: всегда спрашивать у пациентов, перенесших сердечный приступ, не принимали ли они в этот день виагру. (Дело в том, что таким пациентам врачи обычно давали под язык таблетку нитроглицерина, а это самое опасное, что только можно придумать для человека, у которого только что был криз на почве употребления виагры.) Наконец, Pfizer обратилась в Управление по санитарному надзору с просьбой позволить ей несколько изменить текст инструкции по применению препарата. Решено было, что «Меры предосторожности»  — недостаточно сильная формулировка, когда речь идет о сердечниках, принимающих нитраты, и ее заменили на «Противопоказания»  — то есть ввели абсолютный запрет на одновременное применение виагры и подобных лекарственных средств. Итак, фирма поставила в известность о возможных опасностях все заинтересованные стороны. Теперь оставалось ждать, пока средства массовой информации проинформируют об этом широкую общественность. Информация, правда, была нерадостная: виагра несет смерть.

Но, несмотря ни на что, неугомонные мужчины продолжали клянчить у врачей свою дозу сексуального счастья: «Умереть в седле: какая прекрасная смерть!» .