"Евгений Наумов. Черная радуга" - читать интересную книгу автора

Катушки на месте не оказалось. Я нашел ее через полчаса в самом дальнем
углу, между мешочками с крупой. Как она могла туда попасть? Но мало того,
некоторые вещи исчезали в рюкзаке бесследно, и больше я никогда их не видел,
судьба их становилась еще одной мрачной загадкой зловещего рюкзака.
- Ну ладно, поехали, - Симанчук широко зевнул и сполз с нар.
Еще светло, берега видно. Спустились километра на два - островок. В
сумерках чернеют бороды выброшенных на берег - вместе с корневищами стволов.
Охотник толкает лодку к ухвостью острова, пересекаем небольшую протоку и
оказываемся в сонной тишине залива. Лодка, с маху войдя в спокойную воду,
шумно плеснула кормой. Мы вытащили специально заготовленные шестики и,
бесшумно опуская их в воду, отталкивались от дна. В заливе охотники не
гребут веслами: с них падают капли. Для заливов у них короткие шестики.
За поворотом открылся второй плес. Он был затянут сумерками и холодным
туманом. Слева тянулся берег, густо поросший кустарником и деревьями, справа
в плес вдавался низкий клин кочкарника с высокой травой.
Вдруг кто-то дико рванулся от воды, ломая сучья и топая, вымахнул на
обрывистый берег. Сиплый лай разорвал ночную тишину. Лаял какой-то
здоровенный полкан - злобно и гулко. Человек, не знающий, что так может
лаять кроткая, грациозная, с большими глазами косуля, наверняка бы струхнул.
Дмитрий с шумом выдохнул воздух ноздрями - это означало проклятие. А
той было мало, что она следовала за нами по берегу и облаивала нас как
хотела. От возмущения она еще и прыгала, неистово топая копытцами. Шум стоял
такой, словно в кустах дралась стая собак. Ни о какой охоте не могло быть и
речи, но мы упорно толкались все дальше и дальше.
И - чудо! Едва отвязались от рассвирепевшей косули и выплыли на
последний плес залива, как услышали заветные звуки: хлюпанье и чмоканье. Изо
всех сил мы толкали лодку вперед, а хлюпанье неторопливо, но достаточно
быстро удалялось от нас. Наконец смолкло, и Симанчук тотчас развернул лодку.
- Сполохнула, проклятая, - невнятно прошипел он.
Мы притянули лодку к берегу и расслабились. Но ненадолго. Нас накрыло
облако мокрецов. Это самое гнусное насекомое из всех, что породила тайга.
Невооруженным глазом мокреца почти не видно, и проникает он, кажется, даже
сквозь швы одежды. Но жалит эта мельчайшая тварь будто раскаленной иголкой.
Как по команде, мы вытащили тюбики с мазью "Дэта", которые я захватил
из Владика, и принялись намазывать ею лицо и руки. Густой едкий запах пополз
по заливу. Зато теперь эта мерзость отвяжется. Ничуть не бывало. Мокрецов
стало даже больше - отовсюду прибывали новые и новые эскадрильи, а те, что
жалили нас, не могли улететь, завязнув в толстом слое мази. Поминая недобрым
словом творческий коллектив, создавший "Дэту", мы нанесли на кожу такой
толстый слой снадобья, что в нем увяз бы и шмель.
Только закончили, как на мыске раздался страшный треск и шум. Кто-то
ломился с бешеным топотом. Охотник включил фонарик - оказывается, лодка
приткнулась как раз к тропе изюбра. В темноте мы ее не разглядели. Наверное,
изюбр незаметно подобрался к нам, и тут его накрыло облако "Дэты".
Пришлось убираться. Хотя тропа со следами копыт ясно видна, охотник
редко отваживается караулить зверя близко от нее. Ветерок может
перемениться, и тогда зверь учует человека. На тропах охотился только
глухонемой Саша Сигдэ - ну, ему деваться некуда.
А от нас не просто шел характерный запах человека, мы еще и на всю
тайгу смердили "Дэтой". Вернулись на косу, продремали там до рассвета. С