"Николай Алексеевич Некрасов. Несчастливец в любви, или Чудные любовные похождения русского Грациозо " - читать интересную книгу автора

жизнь свою, и, уверяю вас, от моей горячей головы это бы легко сталось, если
бы письмо моего ангела-хранителя, Софьи, не спасло меня от этого
преступления.
"Mon ange, {Мой ангел (франц.).} - писала она,- хотя я не в силах
противиться воле отца и потому никогда не могу быть твоею, по, несмотря на
то, сердце мое будет принадлежать одному тебе; тебя одного люблю, любила и
буду любить!.. Утешься, милый друг; неужели нельзя быть счастливым на земле
чистою, идеальною любовью? Я привыкла видеть в тебе человека, нисколько не
похожего на других, способного понимать меня,- неужели я обманывалась?..
Будь мужем, люби меня идеально и не теряй надежды на соединение если не тут,
то там!.. Твоя навек Софья".
Это письмо, разумеется, было бы плохим утешением теперь, по тогда,
когда все предметы видел я не иначе как сквозь призму поэзии,- оно
остановило порыв отчаяния.
Но скоро почувствовал я, что этой идеальной любви для меня
недостаточно, что мечты не в состоянии утолить жажды взаимности, что поцелуи
подушки не в силах утишить взрывов страсти... земное вкралось в небесное, и
я снова искал сближения с своим идеалом... Но отец Софьи с неутомимостью
наблюдал за дочерью, и я не мог улучить минуты, в которую мог бы
переброситься с нею парою слов...
Видя бесполезность своих исканий, я задумался... Злая мысль запала в
мою голову... Она не покидала ни на минуту, мучила, душила меня... Я решился
на гнусное средство: приискать Софье мужа!!. Какой-то адский дух помогал мне
в этом плане - он указал мне на моего школьного товарища и друга, сына
богатых родителей и вдобавок гусарского корнета. Я опутал его сетями дружбы,
вдохнул в него мысль о женитьбе, раздувал, укоренял ее, так что наконец он
так сроднился с нею, что считал ее своею. Тут я натолкнул его на Софью, как
Иуда продавал любовь свою за порочные надежды в будущем. Красота Софьи
поразила его, он посватался, отец ее согласился, Софья не имела силы, а
может быть, и по хотела противиться воле отца,- и через месяц она стояла уже
с своим женихом перед брачным налоем, и я, ее возлюбленный, держал венец над
головою своего друга!.. Софья с изумлением смотрела на мои поступки; она
дивилась моему самоотвержению, моей твердости - она уважала меня.
Томский (имя моего друга) по женитьбе оставался по-прежнему моим
другом; он привязался ко мне еще Солее и с детскою доверчивостью делился со
мною избытком счастия, причиною которого считал меня. Каково было мне
слушать его - судите сами; и я слушал, притворялся. что радуюсь его счастию,
и в то же время медленными. осторожными шагами приближался к предположенной
цели. Сначала, в беседах с Софьею, не было и в помине любви; далее по
временам промелькивали воспоминания прошедшего, там жалобы на судьбу, на
свое несчастие на свои страдания и т. д. Софья слушала меня, верила мне
сожалела, утешала - и только... Терпение мое истощалось, я положился на
неопытность и любовь ко мне Софы и стал действовать открытее. Софья поняла
меня. И кроткая семнадцатилетняя женщина одним взглядом, одним словом
разбила вдребезги все планы, которые строились в продолжение нескольких
месяцев под руководством страсти... Софья поняла все: она увидела, как
искусно опутывал я сетями коварства ее добродетель, ее волю. Двери дом;
друга моего закрылись для меня...
Стыд, раскаяние, досада, бешенство, любовь разрывали сердце мое на
части; мне должно было бежать Софьи, бежать воздуха, которым дышала она,