"Александр Немировский. Я - легионер (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

возлежит рядом со мною за пиршественным столом. В доме Перикла я и встретил
юношу Алкивиада. На правах опекуна Перикл принимал в нем большое участие.
Помню, как сейчас, Алкивиад стоит у стола и просит Перикла, чтобы тот
отпустил его на охоту. Перикл и слышать не хочет. Юнец упрашивает, умоляет,
настаивает. Дурной у меня характер. Заслышу спор - словно кто-то тянет меня
за язык. Я вмешался и произнес речь в защиту охоты как школы мужества. И
Перикл уступил. Он был великолепным оратором и ценил красноречие других. Мне
же пришлось сопровождать охотников. Я и сам понимал, как опасна охота на
вепря. Она оказалась опаснее, чем я думал. Алкивиаду тогда было
четырнадцать. И красив он был как Аполлон. И конь, несущий его, был непохож
ни на одного из коней под охотниками - белый как молоко и лишь на лбу черное
пятно. Золотая уздечка в руках у всадника казалась брызгами солнца, стер
раздувал шафранно-красную накидку, покрывавшую плечи Алкивиада. Не скрою, я
любовался своим учеником, как совершеннейшим творением природы. Боги дали
ему красоту, которой я лишен.
- Лучше бы они наградили его твоим умом! - перебил Сократа Клеарх.
- Ночь мы провели во Фрие, а наутро поскакали к дубняку. Охотничьей
снастью навьючили мулов. За нами псари вели свору. Тут были и узкомордые псы
с длинной рыжей шерстью - локридской породы, и толстолапые лаконские
волкодавы. Отрывистый лай будоражил кровь. Свора почуяла зверя и подняла
его. Мы спешились и залегли. Рядом со мною был Алкивиад, а в трех шагах -
ловчий, раб Перикла, скиф или фракиец, настоящий великан.
- Скифы хорошие охотники. Никто лучше них не стреляет из лука.
- Конечно, охота не занятие для мудреца, - продолжал Сократ. - Человек
велик разумом. Но не следует осуждать тех, кто посвящает досуг охоте. Охота
приносит смертным немало радости и воспитывает воинов. Недаром ее освятили
сами боги. Обо всем этом я думал, ожидая зверя. Он появился внезапно.
Огромный, как чудовище, посланное Артемидою на калидонские поля. Маленькие
глазки налились кровью. Черная щетина на загорбке вздыбилась. Я успел
крикнуть своему питомцу: "Прячься за дерево!" И в это время выскочил раб.
Дротик как молния сверкнул в его руке. И тотча же грудь зверя окрасилась
кровью, хлынувшей из раны. Вепрь остановился, затряс мордой, словно пытаясь
выдернуть дротик, и рухнул к ногам раба.
И тут к ловчему кинулся Алкивиад. Он ударил его ногой так, что великан
едва устоял. Раб недоумевал, что вызвало ярость юноши. А Алкивиад тыкал ему
кулаком в лицо, брызжа слюной, выкрикивал ругательства. "Прочь отсюда,
двуногая тварь! - кричал он. - Если кто-нибудь тебя увидит, если кто-нибудь
узнает, что это сделал ты, я вытяну из тебя все жилы, я исполосую тебя
плетью. Ты будешь завидовать черепахе, что у нее на спине панцирь". Когда
Алкивиад волновался, он картавил еще больше, чем обычно. Мне всегда
нравилась его привычка картавить. Казалось, она придавала его речи
благородство и грацию. Но эта грубая брань хлестала по лицу меня самого.
Раб бежал, утирая кровь, а Алкивиад положил ногу на зверя и застыл в
гордой позе. Он был похож на прекрасную Аталанту, юную охотницу, ранившую
калидонского вепря.
Все это произошло на моих глазах. Смысл поступка Алкивиада стал мне
ясен сразу. Мальчик мечтал об охотничье славе. Конечно, нехорошо присваивать
чужие заслуги. Но эллины с древних пор пользуются трудом рабов. И есть ли
разница в том, что один использует силу раба, другой - ум, а третий -
ловкость? Ведь врач, имеющий раба-помощника, не делится с ним гонораром,