"Александр Немировский. Я - легионер (Рассказы)" - читать интересную книгу автора

Арулен, Камерин, Красе были обмануты ею и поплатились жизнью.
- Какая удивительная работа! - воскликнул Регул, показывая на
росписи. - Где ты раздобыл такого художника? У меня на стенах невообразимая
мазня. Ничего не поймешь. А тут сразу видно, что это Троил, а в засаде
притаился быстроногий Ахилл.[72]
Тацит опустил взгляд. "Как понять слова о засаде? Намек? Или я ищу
намеки там, где их нет?"
- Я могу тебе прислать художника, - сказал Тацит после долгой паузы. -
Это мой раб.
- Что ты! - Регул поднял ладонь, как бы отстраняясь от этой не
заслуженной им любезности. А может быть, ему хотелось лишний раз
продемонстрировать великолепный перстень, пожалованный Домицианом. Красный
рубин. Цвет крови казненных. - В наши дни, - продолжал гость, - не до таких
мелочей. Ты слышал о положении на границе?
- Да, - ответил Тацит. - Опять даки.[73]
Он выбрал осторожное выражение, чтобы не показать своего истинного
отношения к новому позорному провалу Домициана.
- В этой связи у меня к тебе дело, - сказал Регул, откашлявшись. - Надо
написать Цезарю панегирик от имени сената. У тебя хороший слог. И, главное,
ты умеешь держать язык за зубами.
- Я ведь Тацит.
Пересилив себя, он пододвинул гостю кресло. Тацит знал, что свиток, его
свиток, должен когда-нибудь увидеть свет. Ради этого стоит вынести улыбку
Регула и даже его рукопожатие.


Клиент

- Тринг! Тринг! - пели ступени под ногами у Марциала. От чердака, где
его каморка, донизу двести ступеней. Они сгнили и перекосились.
Домовладельцу давно бы пора починить лестницу. Но так как и крыша была в
таком же плачевном состоянии, он, очевидно, не знал, с чего начать ремонт.
Или, может быть, он решил предоставить свою Гєнсулу[76] разрушительному
действию времени, чтобы соорудить на ее месте новую? Кто знает!
Впрочем, эта лестница имела и свои преимущества. Не каждый отваживался
подняться по ней на верхний этаж. Кредиторы[77] предпочитали оставаться
внизу. Задрав головы, они ожидали, когда из окна пятого или шестого этажа
высунется взлохмаченная голова должника. Когда им надоедало ждать, они,
приложив ко рту ладони, кричали: "Эй, Марк! Где ты?" Или: "Куда ты
запропастился, Гай?" На это им кто-нибудь отвечал не без злорадства: "Твой
голубь улетел! Фью!"
И "голубятники", так прозвали кредиторов, уходили, проклиная себя за
то, что уступили мольбам этих голодранцев Марка или Гая и открыли им кредит
в своей лавчонке или одолжили денег до ближайших календ.
Было начало первого часа.[79] Марциал поеживался от холода. Черепицы и
камни Рима за ночь потеряли накопленное тепло, а солнце нового дня еще не
успело их согреть. В этот ранний час богиня Фебрис пробирает до костей, а ее
сводная сестра Либитина[80] уже готовит носилки для трупов и могильные рвы.
Богачи еще спят в своих пуховых постелях. Дремлют их рабы. И только клиенты
шагают из одного конца города в другой, чтобы не опоздать к пробуждению