"Збигнев Ненацкий. Я - Даго (Dagome Iudex #1)" - читать интересную книгу автора

носили железные шлемы, у пояса мечи и щиты - Землины же пользовались одними
только топорами. На сменных своих лошадей вои нагрузили мешки с овсом и
столько шкур, сколько мог поднять один конь. О Милке не рассказали ничего,
впрочем, это дело никого и не интересовало. Дед был доволен, так как весь
его род и сам он остались свободными. Но парень посчитал, что тот поступил
глупо, так как слыхал уже, что дважды зимой с севера на них нападали
вооруженные копьями эсты. Роду Землинов приходилось самому обороняться
перед ними своими топорами - потому-то многие и погибли. У эстов были
только луки да копья - повелитель Голубь Пепельноволосый мог дать Землинам
железные мечи и эти полдесятка воинов для защиты от эстов. Или, опять-таки,
вместе с Землинами предпринять поход на север, на эстов, чтобы отомстить за
их предательские нападения и угнать их скот. Да разве свобода, о которой
постоянно талдычил Дед, стоила вечного страха перед эстами?
Этой зимой купцы не приехали, так что мальчишку не продали. Он
научился держаться осторожно, избегал встреч с отцом, ни перед кем не
показывал своей силы; обманывая всех, он делал вид, что даже ведро с водой
ему не по силам. Он надеялся, что, может, весной ему сделают пострижины,
перестанут верить в текущую в его жилах кровь спалов. К сожалению, никто не
обманулся, и зимой ему, вместо дома, было приказано спать в хлеву с
коровами. Да и нельзя было укрыть, что он выше иных его однолеток, что у
него самые белые волосы. Спалы, как правило, были очень светловолосыми.
Громадные сугробы окружили палисад и замкнули в своих пределах три
жилых дома и два длинных скотских сарая. Реки и болота замерзли. Зима была
долгая и тяжкая. В одной льняной сорочке зиму еще можно было пережить в
мрачном доме, где окна законопачены шкурами, а на огражденном камнями
возвышении день и ночь пылал огонь. Дым, не торопясь, стелился по всему
объему, разыскивая дыру в крыше. На высоте головы взрослого мужчины дым
становился настолько густым, что щипал глаза и выжимал слезы. Но ближе к
самому огню и дышать было полегче, да и теплее было. Но еще теплее было на
деревянных нарах, под овечьими шкурами. Женщины пряли лен или овечью
шерсть, освещенный лучиной, закрепленной в специальном ухвате, подальше от
деревянной стенки, стучал ткацкий станок. На очаге целый день стояли
глиняные горшки, в них готовили еду - чаще всего просяную кашу, в которую
добавляли куски копченой или сушеной свинины. Раз в неделю пекли лепешки из
размолотой на ручных жерновах ржи. Вот только в этом доме не было места для
чужака, спала. Так распорядился хозяин рода, Дед, который едва ходил, но до
недавнего времени каким-то образом, по-своему, еще забавлялся с
десятилетней Милкой.
Мальчишка закапывался в громадную копну сена, собранного прямо над
коровами на деревянных жердях. Ему не было холодно, зато он постоянно
ощущал голод, ведь бывали такие дни, когда о нем забывали и совсем не
приносили поесть. А только лишь в рубахе и босиком он не мог даже наловить
рыбы в проруби, так как снег совершенно закрыл землю, а мороз уже через
несколько мгновений делал ноги будто деревянными. Вот и приходилось ему
днями и ночами слушать, как коровы пережевывают сено, как шлепают об пол
коровьи лепешки. Тепло от тел животных и навоза подымалось кверху, так что,
скорчившись в сене, еще можно было выдержать. Когда было голодно, он
прислушивался к каждому звуку, то от дома - не несут ли еду, то от речки -
не едут ли купцы. Он даже желал уже, чтобы те приехали и забрали его с
собой. А вдруг они дадут ему еду и теплую одежду? А то еще и лыковые лапти