"Збигнев Ненацки. Раз в год в Скиролавках (Том 1)" - читать интересную книгу автора

без конца. И по той причине, что время коротко, я прихожу к тебе с
напоминанием, как к Лоту: "Поспешай", "Спасай душу свою".
Доктор Неглович завязывал галстук перед зеркалом в своем салоне, где
стояла черная гданьская резная мебель, которую расставил тут еще его отец,
хорунжий Станислав Неглович, а была она когда-то собственностью князя
Ройсса. В большом зеркале отражался свет хрустальной люстры, а также
фрагмент черного буфета и белая грудь рубашки доктора. Зеленоватая печь на
красиво выгнутых кафельных ножках рассеивала приятное тепло, которое
казалось каким-то чудесным явлением и позволяло забыть о пятнадцатиградусном
морозе на скованном льдом озере за окном.
Коричневый гладкий галстук позволил завязать себя большим узлом. Как
острая стрела, он рассекал белизну сорочки от шеи вниз. Доктор с
удовлетворением посмотрел в зеркало, потом повернулся к Шульцу, наклонил
голову и смиренно сказал:
- Хлеб наш насущный дай нам днесь.
- Аминь, - ответил Шульц.
И тогда доктор - как каждый год - вынул из буфета хрустальный графинчик
с вишневкой и два высоких бокала на тонких ножках и разлил понемногу
кровавого напитка.
- Хороший это будет год, Янек, - сказал Шульц, осторожно беря в черные,
загрубевшие от работы руки тоненький стебелек бокала. Улыбка доктора была
полна печали: - Не для всех, наверное, не для всех...
В кабинете доктора, в папке, лежали желтые карточки из больницы, в
которой почти месяц пробыл старый Шульц. Его болезнь носила латинское
название, но лучше будет сказать, что стрелой смерти уже пометил его тот,
кто не знает снисхождения.
- Так, Янек, не для меня, - кивал головой старый. - Но с тобой будет
по-другому.
Доктор вздохнул.
- "И смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет;
ибо прежнее прошло".
- Пусть так будет, - сказал Шульц.
А потом добавил после короткого молчания:
- Женщина носит девять месяцев, и это хорошо. Кобыла носит триста сорок
дней, и это хорошо. Корова носит двести восемьдесят дней, и в этом великий
порядок. Отто Шульц прожил восемьдесят лет и должен умереть, потому что
таков порядок вещей.
- Аминь, - подтвердил доктор.
Шульц выпил красный напиток из хрупкого бокала, доктор сделал то же
самое. А потом они обнялись как отец с сыном. Шульц ушел в мрак новогодней
ночи, а доктор еще минуту смотрел на мокрые следы тающего снега, которые
остались возле высокого резного стула, где он когда-то сиживал мальчишкой.
До Нового года оставалось несколько часов. До которого-то там года от
сотворения мира по Кальвину, от разрушения Иерусалима, от Рождества
Христова, от введения юлианского календаря, от введения григорианского
календаря, от введения календаря исправленного, от введения прививок оспы,
от распространения паровых машин, от введения электрическо-магнетического
телеграфа. До которого-то там года от прекращения вихрей огромной бури,
которая прокатилась над миром, и как во многих других местах и странах, так
и в этой маленькой деревушке поломала ветви деревьев, разорила птичьи