"Виктор Николаев. А помнишь, майор...("Записки афганца" #2) " - читать интересную книгу автора

задохнется от смрада. Тогда была именно та минута...
Сегодня, за час до совещания, офицеры, уже начавшие небольшими клумбами
топтаться у входа в клуб и гудевшие вполголоса, пока не получали команду на
вход. Все ожидали прибытия группы десантников из селения Чардахлы. Людей
тревожила и судьба Каринэ. Здесь же в круге с начальником гарнизона и
командирами частей стоял местный начальник особого отдела, внешне не
напакостивший никому, всегда задумчивый и доброжелательный молодой майор.
Виктор со своим командиром доложили ему о побеге Алиева в первый же час, с
оказавшимися тут же и для того же остальными командирами частей. Чекист
внимательно выслушал всех в своем кабинете. Предварительно, до разрешения
"войдите", он перевернул все лежавшие на столе бумаги текстом вниз и наглухо
закрыл сейф. Провожая офицеров, не вставая, он всех поблагодарил за
информацию и сказал: "Разберемся". Больше из профессиональной воспитанности,
чем исходя из реальной возможности. Хотя по его лицу было видно, что дело
это пугающе глухое.
По дороге в офицерский клуб у Виктора невольно всплыло в памяти не
соответствующее должности майора-чекиста выражение лица. Не то не к месту,
не то невпопад мелькнули слова той песни: "До свиданья, Афган, этот
призрачный мир...". Еще тогда он как бы случайно подумал: "А почему не
прощай?".
В воздухе тревожно потянуло закордонным запахом.
- Товарищи офицеры! Смирно! Товарищ полковник!.. В до предела набитом
офицерском клубе десантного полка стояла звенящая тишина. Еще никогда народ
в мирной жизни не был так дисциплинирован и подтянут. Мужские лица были
по-предбоевому замкнуты. Женские же выглядели сверхматеринскими. Дети
забились в щелки между родителями и мышками постреливали глазенками во все
стороны. На трибуне легендарного Краснознаменного, известного во всей
России, десантного полка стоял столь же легендарный его командир. Если бы во
всех Вооруженных Силах России звезды героев давали по истинным заслугам, то
арбатские вооруженные силы разом ошеломляюще оскудели бы. А погоны и грудь
воинов, опоясавших собой границу Родины-матери, которая только таких всегда
звала и зовет поныне, расцвели бы салютом Славы.
Это они, обугленные и продымленные, замордованные в "духовских" пытках
и тьме конфликтов, организованных теми, кого они, в том числе, клялись
хранить, за минуту собрались здесь, еще более сплотившись. В этом зале вечно
и незримо стояли кресты с распятыми солдатами, проданными матерям по частям.
Русские женщины, беременные, с колом в животе, корчившиеся в подвалах
Востока. Прищуренными глазами смотрели в сторону дома обрезанные офицерские
головы.
Это они, находившиеся здесь, живые и навечно ушедшие, тащили на своем
хребте идеи Госдумы от Москвы до самых до окраин. Это их телами богато
сдобренная русская земля досыта кормила хлебом вновь взращенных на их место
доблести и славы юных мужичков. В вещмешке почти каждого из сидящих было от
пяти до пятнадцати гарнизонов с тараканьими общагами, куча войн, стыдливо и
от бессилия названных локальными конфликтами, уставшие и нередко больные
жены... И ни кола, ни двора. В таком виде их нередко встречал наглый,
ухмыляющийся и сытый служака по имени "Приказ об увольнении".
Виктор был знаком почти с каждым из этих ребят. С кем-то на уровне
служебных отношений, но с большинством очень близко по нештатным
закавказским ситуациям. Разглядев на вскидку рядом сидящих и услышав