"Александр Никонов. Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики " - читать интересную книгу автора

синий и не дышишь, то есть - не кричишь. А хозяйство это у тебя, - и она
ткнула меня пониже живота, - окрепло и стоит, как у взрослого мужика. Это от
удушья бывает, но чтобы так сильно - прямо как у мужика, я еще не видела.
Ну, похлопала я тебя по попе, дала дыхание, и ты как заорешь! Это примета
такая акушерская - у кого при рождении эрекция, тот таким кобелем вырастет
...
Тут уж мама вскочила с места и закричала:
- Тата, прекрати сейчас же, что ты говоришь при ребенке, он этих
глупостей пока не понимает!
- Понимает, понимает, - успокоила тетя Тата маму, - десять лет ему,
небось, вовсю ручками балуется. - Ручками балуешься? - весело спросила она
меня.
Какими ручками? - краснея, переспросил я ее, - фу, глупости какие
говорите! - пробормотал
я и выбежал из комнаты под оглушительный хохот тети Таты.
Конечно, тетя Тата была грубоватой женщиной, но про приметы акушерские
знала все основательно ...


Постояльцы


Я уже говорил, что сохранил информацию о том, что было до моего
рождения, но о самом рождении и о первых двух-трех годах жизни знаю только
понаслышке. О рождении, я уже рассказывал, а через год и девять месяцев
началась война. К сожалению, а может быть и к счастью, этого этапа своей
жизни я не помню, так как почти все это время болел чем-то
желудочно-кишечным, так, что голова почти не держалась на шее - повисала от
слабости. Отца уже забрали в армию в самом начале 1940 года, и главой дома
остался муж бабушки - Федор Кириллович Зиновьев. Туго ему приходилось -
во-первых, он был единственным кормильцем семьи, во-вторых, припоминали ему
его белогвардейское прошлое, а в-третьих - чуть не приписывали ему участие в
троцкистско-зиновьевском блоке. Из-за фамилии. Люди при этом забывали, что
"Зиновьев" - это исконно русская фамилия, а "враг народа" Зиновьев
("бой-френд" Ленина и его "сожитель" по шалашу в Разливе) был Радомысльским,
а до этого - Апфельбаумом. Видимо для того, чтобы, если его спросят: "А кем
вы были до "Зиновьева"?", ответить - "Радомысльским", а потом уже огорошить
любопытного исконной и колоритной фамилией - "Апфельбаум". Неужели можно
было спутать белого офицера, дворянина Зиновьева с Апфельбаумом? Но путали
по безграмотности.
Так вот, лечили меня от перманентного поноса два врача - поляк
Парчевский и армянин Григорянц. Парчевский требовал, чтобы кормили
исключительно рисовым отваром, Григорянц советовал мясной бульон. В
результате давали и то, и это, а голова моя повисала на немощной шее все
больше и больше. Зиновьев не стерпел экспериментов над малышом и, схватив
свою белогвардейскую шашку (она до сих пор висит у меня на стене), изгнал и
того и другого эскулапа. Стали кормить как всех детей. А потом началась
война, кормильца Зиновьева мобилизовали, и есть стало нечего. Вот и понос
прошел сам собой.
Но начался голод, и бедная голова моя снова стала повисать, на сей раз