"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

разложить все вещеобразное (материальное) на движения: мы и здесь еще
различаем в нашем ощущении между движущим и движимым и не можем выйти из
этого круга, ибо вера в вещи издавна вросла в наше существо. - Если Кант
говорит: "Разум не черпает своих законов из природы, а предписывает их
последней", то это совершенно верно в отношении понятия природы, которое мы
принуждены связывать с ней (природа = мир как представление, т. е. как
заблуждение), но которое есть суммирование множества заблуждений разума. - К
миру, который не есть наше представление, совершенно неприменимы законы
чисел: последние имеют значение только для человеческого мира.
20
Несколько ступеней назад. Одна, несомненно, весьма высокая ступень
образования достигнута, когда человек преодолевает суеверные и религиозные
понятия и страхи и, например, уже не верит больше в милых ангелочков и в
первородный грех, а также отвыкает говорить о спасении души. Достигнув этой
ступени освобождения, он должен еще с величайшим напряжением своей
рассудительности преодолеть метафизику. Но тогда необходимо обратное
движение: он должен понять историческую, а также и психологическую
правомерность таких представлений, он должен познать, что величайшая помощь
человечеству исходила оттуда и что без такого обратного движения можно было
бы лишиться лучших результатов, достигнутых человечеством доселе. - В
отношении философской метафизики я вижу теперь все больше людей, которые
достигли отрицательной цели (именно что всякая положительная метафизика есть
заблуждение), но лишь немногих, которые спустились несколькими ступенями
ниже: ибо существенное заключается в том, чтобы смотреть поверх последней
ступени лестницы, а не успокаиваться на ней. Самые просвещенные люди
достигают лишь того, что освобождаются от метафизики и оглядываются на нее с
сознанием своего превосходства, тогда как и здесь, как на ипподроме,
необходимо свернуть с финишной черты.
21
Предположительная победа скепсиса. Попробуем признать исходную точку
скептицизма; допустим, что не существует другого, метафизического мира и что
все заимствованные из метафизики объяснения единственного знакомого нам мира
непригодны для нас; какими глазами стали бы мы тогда смотреть на людей и
вещи? Это можно представить себе, и это полезно сделать, даже если вопрос,
доказали ли Кант и Шопенгауэр научно что-либо метафизическое, был бы
отвергнут. Ибо с точки зрения исторической вероятности весьма возможно, что
некогда в этом отношении люди станут в общем и целом скептиками; и вот,
вопрос гласит: как сложится тогда человеческое общество под влиянием такого
настроения? Быть может, научное доказательство какого-либо метафизического
мира уже настолько трудно, что человечество не может более отрешиться от
недоверия к нему. А когда чувствуешь недоверие к метафизике, то это в общем
и целом приводит к таким же результатам, как если бы она была прямо
опровергнута и в нее нельзя было бы верить. Исторический вопрос в отношении
неметафизического настроения человечества остается в обоих случаях
одинаковым.
22
Неверие в "monumentum aere perennius". Существенный ущерб, который
приносит с собой уничтожение метафизических воззрений, состоит в том, что
индивид слишком пристально всматривается в свою краткую жизнь и не получает
никаких более сильных импульсов, которые заставляли бы его работать над