"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

недостаточно силен; поэтому средневековое христианское миропонимание и
человекоощущение могло еще раз полностью воскреснуть в учении Шопенгауэра,
несмотря на давно уже осуществленное уничтожение всех христианских догматов.
Науки в его учении хоть отбавляй, но не она властвует над последним, а,
напротив, старая, хорошо знакомая "метафизическая потребность". Несомненно,
одним из величайших и неоценимых преимуществ, которое мы получаем от
Шопенгауэра, является то, что он временно оттесняет наше чувство назад, к
старым, могущественным формам понимания мира и людей, к которым иначе мы не
так легко нашли бы путь. Приобретение для истории и справедливости весьма
велико: я думаю, теперь никому не удалось бы легко без помощи Шопенгауэра
проявить справедливость к христианству и его азиатским родственникам, что в
особенности невозможно на почве еще существующего христианства. Лишь после
этого великого успеха справедливости, лишь после того, как нам довелось
исправить в столь существенном пункте исторический метод рассмотрения,
который принесла с собой эпоха Просвещения, мы вправе снова нести далее
знамя Просвещения - знамя, на котором написаны три имени: Петрарки, Эразма и
Вольтера. Из реакции мы сделали прогресс.
27
Замена религии. Считается одобрением какой-либо философии, если ее
признают заменой религии для народа. И действительно, в духовной экономии
иногда необходимы переходные группы мыслей; так, переход от религии к
научному миропониманию есть насильственный опасный скачок, которого нельзя
рекомендовать. В этом смысле указанное одобрение справедливо. Но нужно
наконец также понять, что потребности, которые удовлетворяла религия и
отныне должна удовлетворять философия, не неизменны; сами эти потребности
можно ослабить и истребить. Вспомним, например, христианскую душевную нужду,
вздохи о внутренней испорченности, заботу о спасении - все это суть
представления, проистекающие только из заблуждений разума и заслуживающие не
удовлетворения, а уничтожения. Философия может быть полезна либо тем, что
она также удовлетворяет эти потребности, либо тем, что она их устраняет; ибо
это суть привитые, ограниченные во времени потребности, которые покоятся на
предпосылках, противоречащих предпосылкам науки. Здесь в качестве перехода
следует скорее воспользоваться искусством, чтобы облегчить перегруженную
чувствами душу, ибо искусство гораздо менее поддерживает эти представления,
чем метафизическая философия. От искусства можно затем легче перейти к
действительно освобождающей философской науке.
28
Обесславленные слова. Долой изношенные до скуки слова "оптимизм" и
"пессимизм"! Со дня на день уменьшается повод употреблять их; лишь болтуны
нынче все еще не могут обойтись без них. Ибо к чему непременно быть
оптимистом, если уже не приходится защищать Бога, который должен был создать
лучший из миров, будь он сам благом и совершенством, - и какой мыслитель
нуждается теперь в гипотезе Бога? - Но точно так же отсутствует и всякий
повод к пессимистическому вероучению, если не нуждаешься в том, чтобы
досаждать адвокатам Бога, богословам или богословствующим философам, и
подчеркнуто защищать противоположное утверждение: что зло властвует, что
страдание превышает удовольствие, что мир есть неудачное создание,
проявление злой воли к жизни. Но кто еще заботится теперь о богословах -
кроме самих богословов? - Если отвлечься от всякого богословия и борьбы с
ним, то ясно, что мир не хорош и не дурен - и еще менее есть "лучший" или