"Фридрих Ницше. Человеческое, слишком человеческое" - читать интересную книгу автора

что даже самый строгий образ жизни может стать привычкой и тем самым -
удовольствием.
98
Удовольствие и социальный инстинкт. Из своих отношений к людям человек
извлекает новый род удовольствия, вдобавок к тем приятным ощущениям, которые
он получает от самого себя, благодаря чему область приятных ощущений вообще
значительно возрастает. Быть может, кое-что относящееся сюда он унаследовал
уже от животных, которые явно испытывают удовольствие, когда играют друг с
другом, особенно матери с детенышами. Затем надо вспомнить о половых
отношениях, которые делают каждую самку интересной для каждого самца в
отношении удовольствия, и обратно. Чувство удовольствия на почве
человеческих отношений делает человека в общем лучше; общая радость,
совместно пережитое удовольствие повышают последнее, дают отдельному
человеку прочность, делают его добродушнее, отнимают недоверие и зависть:
ибо человек чувствует себя хорошо и видит, что и другие так же себя
чувствуют. Однородные проявления удовольствия возбуждают фантазию
сочувствия, сознание одинаковости людей; тот же эффект производят общие
страдания, одни и те же непогоды, опасности, враги. На этом создается
древнейший союз между людьми; смысл его сводится к общему устранению или
противодействию грозящей опасности в интересах каждого отдельного человека.
И таким образом, социальный инстинкт вырастает из удовольствия.
99
Невинное в так называемых злых действиях. Все "злые" действия
мотивированы инстинктом самосохранения или, еще точнее, стремлением к
удовольствию и к предупреждению страдания индивида; но, будучи так
мотивированы, они не суть злые действия. "Причинение страданий само по себе"
не существует, кроме как в мозгу философа, и столь же мало существует
"причинение удовольствия само по себе" (сострадание в шопенгауэровском
смысле). В догосударственном состоянии мы убиваем существо - будь то
обезьяна или человек, - которое срывает на наших глазах плод с дерева, когда
мы голодны и сами стремимся к дереву, - как бы мы это сделали с животными
еще и теперь при путешествии по пустынным местностям. - Злые действия,
которые возмущают нас теперь больше всего, связаны с заблуждением, что
другой, который совершает их против нас, обладает свободной волей, т. е. что
от его усмотрения зависело не причинить нам этого зла. Эта вера в усмотрение
возбуждает ненависть, жажду мести, злокозненность, всю озлобленность
воображения, тогда как на животное мы гневаемся гораздо меньше, потому что
рассматриваем его как безответственное существо. Причинять страдание не из
инстинкта самосохранения, а ради возмездия - есть следствие ложного суждения
и потому тоже невинно. Отдельный человек в состоянии, предшествующем
государству, может ради устрашения вести себя сурово и жестоко в отношении
других существ, чтобы такими устрашающими знаками своего могущества
обеспечить свое существование. Так поступает насильник, могущественный
человек, первоначальный основатель государства, который подчиняет себе более
слабых. Он имеет право на это, как еще и теперь государство признает за
собой это право, или, точнее говоря: нет права, которое могло бы
воспрепятствовать ему в этом. Почва для всякой нравственности может быть
расчищена лишь тогда, когда более крупный индивид или коллективный индивид,
например общество, государство, подчиняет отдельных людей, т. е. устраняет
их разъединенность и включает их в союз. Нравственности предшествует