"Элла Никольская. Русский десант на Майорку (криминальная мелодрама в трех повестях, #1) " - читать интересную книгу автора

мужа на старый, как мир, крючок, однако и сама чуть не оказалась жертвой
собственной хитрости. Я мог бы и не жениться, правда?
Тут все как-то сошлось: порядочный человек в таких случаях женится, а
мне и время подоспело, а брак по большой любви - это в молодости хорошо, в
моем же возрасте - акция не менее сомнительная, чем та, которую я
совершил...
Может, блондиночка все это просчитала не хуже меня. Впрочем,
порядочность - понятие старомодное, молодежь его редко в расчет берет. С
другой стороны - уклад жизни в семье старого Хельмута был более, чем
старомоден, однако это не помешало молодым представителям семьи нарушить
все, какие есть, каноны...
Забавно, но многое в нашем доме оказалось наследием забытой, в воздухе
растаявшей дворянской семьи, что искала спасения от большевиков сначала в
Маньчжурии, а потом то ли в Австралии, то ли ещё где... Экзотическая их
воспитанница и верная слуга Пака стала хранительницей традиций: многому
научила Гизелу, потом Грету, и я не раз говорил себе, что маме непременно
понравилась бы нарядная скатерть на кухонном столе взамен практичной
клеенки, и накрахмаленное постельное белье, и привычка ужинать в комнате -
в кухне только завтрак. Заведен был сервировочный столик, иногда мы ужинали
при свечах - тогда на столе появлялась бутылка вина или водка, перелитая в
хрустальный мамин графин, и мамины хрустальные бокалы или рюмки. Мне
приятно было снова видеть их.
Как-то я припомнил и рассказал жене, как мама принимала гостей.
Приходили большей частью немолодые дамы - интеллигентные, немного жеманные.
В большой комнате накрывался стол, красивая вышитая скатерть -
дореволюционная, монастырской работы - служила темой разговоров наравне с
погодой. Мама сама разливала чай из большого фарфорового чайника - не
эмалированного, сохрани Бог. О чашках гости тоже любили поговорить: на
донышке дивная роза, как живая, по краю - золотой ободок, таких давно не
делают, настоящий "гарднер", сервиз, к сожалению, не полный...
Маме удавалось вишневое варенье, а печенье она покупала "у Филиппова"
- трогательная иллюзия, будто там продавалась не такая же дрянь, как
везде...
И однажды, вскоре после этого разговора, Зина тоже пригласила гостей:
это были три молодые женщины - Зина гуляла вместе с ними по соседнему
бульвару, все были с колясками, вот и познакомились, вместе гулять веселей.
И их мужья. На свет божий были извлечены и знаменитая скатерть, и
гарднеровские чашки. И снова послужили началом разговора. Конечно, чаем не
обошлось: обычаи уже не те. Засверкали всеми гранями графин с лимонной,
домашней, настоянной на корочках, рюмки-баккара, появилось блюдо маленьких
пирожков и ещё одно - с бутербродами, это уже не мамина манера, это Пакины
дела. Я посмеивался, но в душе был тронут и вскоре сам пригласил кое-кого
из сослуживцев на свой день рождения, чего много лет не делал. Стол был
замечательный, а жена мило улыбалась, выслушивая похвалы, отвечала на
вопросы дам, касающиеся кулинарных проблем, вела себя, как и подобает
молодой хозяйке дома, скромно, но с достоинством, отдавая должное гостям:
ученый люд, значительные персоны... Забавно, я не уставал наблюдать.
В следующий раз собрались у меня в ноябре - озябшие гости явились
прямо с демонстрации, погода выдалась непраздничная, дождь лил с самого
утра. Среди гостей я неожиданно увидел бывшую свою неземную любовь: не