"Элла Никольская. Русский десант на Майорку (криминальная мелодрама в трех повестях, #1) " - читать интересную книгу автора

выдержала, явилась посмотреть, как я живу, благо визит состоялся
экспромтом, шли всей компанией мимо, а не зайти ли к Пальникову, узнать,
почему это он на демонстрацию не пришел?
Экспромт оказался удачным, сооружены были наспех бутерброды в изрядном
количестве, спиртное тоже нашлось, и подано все было красиво и любезно.
Отважная дама посидела вместе со всеми и со всеми же удалилась... Хотя
какая тут отвага? Моя жена не из скандалисток, это сразу видно. После ухода
гостей я ожидал вопросов - их не последовало, и впервые тогда я подумал: а
ведь я ей абсолютно безразличен. Пожалуй, не совсем так: наша семейная
жизнь нравится ей, иначе зачем бы так стараться, так ловить каждое мое
слово, исполнять даже невысказанные желания? Вести дом, заботиться о
сынишке, любить и ублажать мужа... Но почему тогда она плачет по ночам и не
хочет, чтобы я её утешал, отговариваясь головной болью? Однажды сказала:
сон страшный приснился, а глаза красные и подушка вся мокрая, что же это за
сон такой ужасный?
Как-то я перехватил её взгляд, брошенный в спину суперсыщика - ого,
какой убийственный гнев, прямо испепелила беднягу, имей такой взгляд
материальную силу, на месте Конькова уже стояла бы урна с прахом... А за
что, любопытно? Митька, бывает, и меня достает, раздражает, но ведь что
правда, то правда - он нам друг и даже некоторым образом благодетель...
Словом, сомнения то и дело возникали, только я им ходу не давал. То
есть, по выражению все того же Конькова, прятал голову под крыло,
наслаждался супружеской идиллией, а где-то глубоко в душе готовился к
неожиданностям, к бедам, сам не знаю, к чему.
Скромная семейная идиллия... Главное место в ней занимал, конечно,
Павлик. Белокурый херувим, всегда чистенький и нарядный - другие детишки,
ну хоть те, что приходили к нам в гости со своими родителями, - казались
мне невзрачными и болезненными. Я любил вглядываться в свежую мордашку,
отыскивал свои черты, мамины, Зинины. Изучая семейный альбом, мы с женой
обнаруживали сходство и с дальними родственниками, чьи фотографии на
толстом картоне с золотым обрезом, с горделивым фирменным знаком - "будуар
портрет", к примеру, и медальки на ленте, обвивающей замысловато
начертанные буквы - всю жизнь хранила мама, сама уж не помня, кто эти
спокойные, серьезные, строго в объектив глядящие люди. И у одного бравого
офицера с бакенбардами и в эполетах Зина обнаружила брови Павлика - вразлет
и сходящиеся у переносицы.
- У него будут точно такие же, вот увидишь, - пообещала она, и я
спорить не стал, хотя белобрысые, едва намеченные детские бровки не давали,
на мой взгляд, никаких оснований для столь смелых надежд...
Зимой сынишка то и дело прихварывал, покашливал, держать его летом в
городе не следовало. Я подумывал уже снять дачу, но ранней весной как раз
приехал и остановился у нас приятель из Грузии - у кого, скажите, нет там
приятеля? И, услышав об этих планах, вскричал, что у его матери большой дом
в Сухуми - в Келасури, помнишь, как в аэропорт ехать? Сад хороший, мама
одна живет, детский врач на пенсии, чего ещё надо, а? Да она просто
счастлива будет, если жена друга сына приедет погостить, да ещё с ребенком.
Обожает детей, внуков Бог пока не дал... И сам можешь приехать, места всем
хватит.
Келасури я помнил отлично, провел там однажды отпуск с одной дамой -
километры пляжа вдоль шоссе; покой, уединение... Но разговор с приятелем