"Б.Николаевский. История одного предателя" - читать интересную книгу автора

в рабочей среде. Эта последняя деятельность в жизни Азефа едва не сыграла
роль той "апельсинной корки", на которых спотыкалось так много "великих
людей".
Среди молодежи, свести знакомство с которыми пришлось на этой почве
Азефу, был один совсем юный студент, некто Н. Крестьянинов. Представления о
революции и революционерах у него были самые наивные, романтические.
Революционеров он представлял в виде "изящных молодых людей с бледными,
благородными лицами". Судьбе захотелось, чтобы первым революционером, с
которым свели этого желторотого романтика, был Азеф. Впечатление было,
конечно, очень сильное, по закону контрастов. Внешность Азефа, как говорит
Крестьянинов, ему запомнилась навсегда: "угловатая неинтеллигентного склада
голова, с темными подстриженными щетиной волосами, низко набегавшими на
узкий лоб, большие выпуклые непроницаемые глаза, медленно скользившие по
лицам присутствующих, производили какое то странное, несколько неприятное
впечатление... Но от всей грузной, тяжело поместившейся на стуле фигуры, от
бронзового, как мне показалось, неподвижного лица веяло силой и
хладнокровием..."
Азеф предложил Крестьянинову заняться пропагандой среди рабочих, род
деятельности, с которой обычно начинали все революционеры тех лет. Но
рабочий кружок, данный им Крестьянинову, не принадлежал к числу обычных: он
был организован Охранным Отделением из агентов последнего. Это Охранное
Отделение, оказывается, находилось в тупике: оно не хотело допустить
существования кружков, в которых с его ведома рабочим внушались бы
революционные идеи, - но в то же время не могло не оказать помощи Азефу,
положение которого в партии было бы поколеблено, если бы ему не удалось
наладить хотя бы нескольких рабочих кружков. Исход был найден: кружки
составлялись из двух-трех агентов полиции, которые обязаны были всю,
получаемую от партийного пропагандиста нелегальную литературу не читая
сдавать по начальству. При таком положении, казалось полиции, будут и овцы
целы, и волки сыты: пропагандист аккуратно приходил в кружок, читал там свои
лекции и передавал разные брошюры; а по окончании лекций "пропагандируемые"
агенты являлись по начальству, докладывали, как прошел вечер, и сдавали
непрочитанной всю полученную литературу. Уверенность среди пропагандистов,
что они ведут партийную работу, создавалась; в письмах заграницу Азеф эти
свои достижения, конечно, регистрировал, - и в то же время никакого
"потрясения основ" не происходило, с точки зрения полиции деятельность
пропагандистов была вполне безопасна и потому, поскольку она не выходила за
указанные пределы, пропагандистов можно было не трогать.
Все было рассчитано хорошо, но в деле с Крестьяниновым сорвалось: член
кружка рабочий-провокатор Павлов почувствовал симпатию к новому молодому
пропагандисту; "собачья" работа провокатора ему опротивела, - тем более, что
"старший сыщик" его чем то обидел; в результате - после первого же посещения
Крестьяниновым кружка, Павлов рассказал ему о своей службе в полиции, о
действительном характере подобных кружков и о своем желании вернуться к
"честной жизни". При дальнейших встречах Павлов сообщил ряд таких деталей,
которые убедили Крестьянинова в том, что в партии имеется крупный предатель
и что этим предателем является никто другой, как Азеф.
- Охранникам о вашей партии все, брат, известно, - говорил Павлов, - у
вас есть кто-то из главных. Все обсасывает. Ваши думают, что все шито-крыто,
а там смеются. . . Вот, например, я сегодня слышал, что у вас есть склад