"Б.Николаевский. История одного предателя" - читать интересную книгу автора

из директоров Департамента Полиции прямой путь вел к посту министра
внутренних дел. И молодой либеральный прокурор, в поведении которого
честолюбие играло определяющую роль, принял предложение перейти из ведомства
юстиции в ведомство полиции.
В действительности все вышло совсем иным. О далеко идущих реформах
по-серьезному вопрос вообще не вставал. Правда, по свидетельству Лопухина,
Плеве вытребовал из архивов все те проекты преобразования Государственного
Совета, целый ряд которых был составлен в царствование Александра II, но
последствий это никаких не имело. Плеве рассказывал Лопухину, что он ставил
вопрос о соответствующих реформах перед царем, но наткнулся на решительное
сопротивление. Можно даже сомневаться, делал ли он это в действительности:
никаких сообщений об этом в архивах до сих пор не найдено, а по своему
существу подобная реформа настолько противоречила бы всему курсу политики
Плеве, всем его тогдашним заявлениям, что возможность ее кажется больше, чем
сомнительной.
Ничего не вышло и из других задуманных реформ, - даже из реформы
полиции: проект последней был разработан Лопухиным, но, меланхолично
прибавляет последний, "как и все тогдашние проекты Плеве, дальше его
кабинета не пошел".
Чем труднее подвигалось дело реформ, тем большее значение приобретали
чисто полицейские вопросы. Здесь Плеве был, как у себя дома, - и программа
Лопухина была осуществлена полностью. Весь руководящий персонал Департамента
Полиции был радикально обновлен и Департамент был окончательно превращен во
"всероссийскую охранку". Непосредственным руководителем всего розыска был
назначен Зубатов. Основная ставка была сделана на развитие секретной
агентуры внутри революционных организаций. Для этой цели не скупились перед
затратами. В течение каких-нибудь 2-21/2 лет был истощен весь запасный
капитал Департамента, доходивший до 5 мил. рублей и накопленный в течении
больше чем десятилетия сравнительного затишья в стране.
Главный надзор за всем делом находился в руках Лопухина, который с
любопытством неофита сам входил во все детали. Хорошего сыщика из него не
вышло: он все же был слишком по-аристократически брезглив для подобной
грязной работы. Но в то же время он был в достаточной мере карьеристом,
чтобы запачкать себя в той грязи, которая его окружала. Либерал, сам
мечтавший о конституции, он руководил разгромами либеральных земств и
подписывал доклады о высылке в Сибирь ряда умеренных либералов, виновных
только в подобных же мечтах о конституции. Культурный, европейски
образованный человек, он поставил свою подпись под той антисемитской
кампанией, которую вел в его время Департамент Полиции. Если даже не
доверять рассказам о том, будто он считал антиеврейские погромы, "полезным
кровопусканием" (В свое время в прессу проник рассказ, будто подобный отзыв
о погроме 1903 г. в Кишиневе был сделан Лопухиным в разговоре с жанд.
генералом Новицким, причем делались ссылки на устные рассказы последнего;
теперь воспоминания Новицкого опубликованы; в них соответствующего места не
имеется, но зато содержится категорическое утверждение, что Лопухин о
предстоящем в Кишиневе погроме был заблаговременно предупрежден - и не
принял никаких мер для его предотвращения.) - то во всяком случае
несомненным остается один факт: в личном объяснении с представителем союза
писателей Н. Ф. Анненским по поводу погрома в Кишеневе Лопухин взял под свою
защиту идейного вдохновителя этого погрома, черносотенного писателя