"Владимир Николаевич Николаев. Якорь спасения [NF]" - читать интересную книгу автора

далее, - горько парировал Чайников.
- Успокойся, Чайник, ты начинаешь ругаться, а это, брат, не помогает
истине, - дружелюбно улыбнулся Никодим Сергеевич.
- Нисколько не ругаюсь, - возразил Аскольд, - просто я смотрю трезво
на твои научные фантазии. Вас, технарей, еще как заносит. И заядлому
фантасту-писателю не угнаться.
- Трезвый взгляд - это по мне, это мне нравится. Если трезво
посмотреть на литературу, то что это?
- Отражение действительности! - как на уроке отчеканил Аскольд.
- Даже больше: и одновременное ее преображение в системе образов, - в
тон ему добавил Кузин. - Заметь, в си-сте-ме! Так что же собой
представляет литература с точки зрения анализа?
Чайников подавленно молчал, тоскливо чувствуя явный недостаток знаний
для продолжения ученого спора, в котором никак не мог тягаться со своим
высокообразованным другом. Аскольд всегда с горьким сожалением помнил, что
он всего лишь недоучившийся студент. Когда он много писал стихов и активно
печатался, это его не трогало, для поэта, полагал он, важен не диплом, не
образование, а то самое "нутро", про которое ему некогда втолковывали. А
вот теперь все ушло куда-то, вроде бы никакого "нутра" и не было, в минуты
горьких раздумий он безжалостно укорял себя: недоучившийся студент,
несостоявшийся поэт...
Никодим Сергеевич, не подозревая, какие бури бушуют в душе друга,
захваченный своими мыслями, продолжал:
- Может, ты отказываешь науке в праве на анализ вашей изящной
словесности?
Чайников в таком праве науке не отказывал и в знак этого отрицательно
мотнул головой.
- Так вот, литература с точки зрения ее анализа всего лишь
определенным образом организованный словарь. Уже упоминалось о системе
образов. А со всем организованным и подчиненным системе, пусть самой
сложной, наука всегда справлялась.
- Но ведь гении - это единичное, редчайшее явление! - простонал
Аскольд и добавил: - Гений попирает все признанные и узаконенные нормы!
- Браво, Чайник, твои извилины еще не омертвели! Моя машина как раз
потому и отличает гения от просто одаренного творца, от мастеровитого
штукаря и, наконец, от рядовой посредственности, и уж тем более от пустого
графомана, что учитывает присущую гению неповторимость, индивидуальное
своеобразие, резкую несхожесть ни с кем.
- Да, но гениальность часто выражается в простоте, убийственной
простоте, на первый взгляд почти примитивной.
- Ты хочешь сказать, что гений выражает свое видение единственно
точными словами, не расходуя лишнего словесного материала?
- Пожалуй, да.
- И это качество гения учтено нами.
- И все равно, поверить в это невозможно, чистая фантастика! - махнул
рукой в отчаянии Аскольд. - Прости, друг Кузя, времени у меня, понимаешь,
в обрез. Мне еще допоздна сидеть над этими треклятыми самотечными
рукописями.
Читаю и думаю - не бросить ли все к чертям собачьим, взяться снова за
стихи, а то и в самом деле отомрет та шишка, что ведает рифмами. Может,