"Александр Никитенко. Моя повесть о самом себе и о том, чему свидетель в жизни был " - читать интересную книгу автора

юмором.

Но главная сила моей матери заключалась в сердце и характере. Она была
сама доброта и самопожертвование. Конечно, она знала, что в мире есть зло:
она сама много от него терпела, но решительно не понимала, как можно делать
зло и как можно делать на свете что другое, кроме добра. Ничто не сравнится
с терпением и мужеством, с какими она переносила удары судьбы. Она испытала
все, что составляет отраву жизни: страдания сердца, нужду, всевозможные
лишения, гонения и потрясения самых бурных и неожиданных свойств. Беды и
несчастия, казалось, спорили о том, которому из них, наконец, удастся
одолеть эту прекрасную, благородную душу женщины, виноватой только тем, что
она жила. Но кто видел, как глубоки и жгучи были ее скорби? Один только Бог
разве, перед которым она изливала свое сердце в тихой, покорной молитве, не
спрашивая, зачем, в силу каких законов возложено на нее такое тяжкое иго?

Враждебные обстоятельства с течением времени произвели некоторые
перемены в характере отца. В сущности он оставался тем же, но стал
недоверчивее к людям. Взгляд его на жизнь сделался скептичнее, а на
собственную судьбу мрачнее и тревожнее. Характер его подруги, напротив, все
совершенствовался и под давлением бед только сосредоточивался и, так
сказать, округлялся. Замечательно, что, выросшая среди людей простых и
невежественных, она, в своих религиозных верованиях, была чужда суеверия и
предрассудков, которые так часто принимаются за одно с религией. Ее здравый
ум верно отличал настоящие требования всего честного и разумного от
искусственного и только наружного. Она чтила не обычай, а добрые нравы и им
одним придавала важность.

Зато религиозные верования моего отца, как и все в нем, отличались
своеобразностью и были полны противоречий. Например, он высоко ценил
Вольтера и нимало не смущался его скептическими воззрениями. Сам, между тем,
был набожен, не иначе, как с уважением, говорил о "вещах божественных",
ничуть не пренебрегал обрядами церкви. При всяком выдающемся событии в
домашнем быту он непременно приглашал священника служить молебен, хотя за
это часто нелегко бывало заплатить. На молебнах он всегда с благоговением
молился, а вслед за тем опять от души смеялся антирелигиозным выходкам
Вольтера, особенно его издевательствам над попами и монахами.

Первые покушения моего отца водворить правду там, где ее не хотят

После женитьбы отец мой намеревался жить по-прежнему, со своими
родителями, но это скоро оказалось невозможным. Его мать никак не могла
простить удара, нанесенного ее честолюбию, и как женщина энергическая резко
выражала свое неудовольствие. За все платилась, конечно, моя будущая мать.
Ни молодость, ни красота ее, ни безусловная покорность - ничто не могло
смягчить бабушку Степановну. Отцу приходилось или оставаться безмолвным
зрителем незаслуженных обид и оскорблений, ежедневно наносимых его юной
подруге, или начать жить собственным домом. Он избрал последнее. Жалованье
он получал небольшое; но в Алексеевке все было дешево, а нужды его семьи
незатейливы: ему без особенного труда удалось обзавестись маленьким
хозяйством. Молодость, относительное довольство, согретый любовью домашний