"Павел Нилин. Дурь" - читать интересную книгу автора

Больше того, я вам скажу, мне даже стыдно бывало в такой момент, что я
сердился только что. Ну, словом, тот лозунг, что я вколотил себе в башку и
первый раз объявил своей матери, я все время не забывал: что было, мол, то
было, того поминать мы теперь не можем, а жизнь дальше идет.
С Эльвирой я больше не заводил посторонних разговоров - про Шурика или
про какого-то Потапова, старался, чтобы она их поскорее забыла. Приносил
ей игрушки, сладости, ну, что ребенку надо. Играл с ней. Даже на руках два
раза перед ней прошелся, - невесть какая хитрая штука. Но сердце к
Эльвире, - хотя она и вылитая я, - у меня, откровенно скажу, не лежало.
Говорил я себе, что это, мол, дочь твоя, что ты обязан и все такое, а
сердце все равно не лежало. Но это уж, наверно, особый разговор.
Делал я все для моего семейства, одним словом, нормально. Как все
делают. Как все вроде того что должны-обязаны делать. И не упускал в то же
время мою давнюю, уже вбитую мне в память, мечту - идею переехать со всем
семейством на Дальний Восток. Даже три письма к верным людям, с которыми
познакомился там, я отправил еще летом. Мне, например, интересно было
узнать у одного знакомого начальника совхозной автобазы, расширилось ли
ихнее дело, как намечалось, требуются ли им шоферы и не изменились ли
богатые условия, которые он мне сулил, когда я еще был солдатом, - насчет
квартиры и потом приобретения, то есть постройки в лесу, своего домика с
огородом и садом.
Словом, я, как говорится, заболел этим Дальним Востоком. И болезнь моя
и теперь не проходила. Ну, скажем, не болезнь, а вот именно - мечта. Хотя
живем мы тут почти что под Москвой в общем-то совсем не плохо. Жаловаться,
одним словом, не на что. И лес тут у нас кое-какой есть, даже очень густой
попадается, в котором иной раз и ягоду и грибы, несмотря на большое
многолюдство, можно собрать. Но разве сравнишь эти ягоды и грибы или,
скажем, рыбу с тем, что в любое время можно встретить на Дальнем Востоке?
Даже в солдатском моем положении я мог добывать там все, что хотелось мне
в смысле живности, или, как говорится, растительного мира - в виде,
например, грибов. А надо сказать - зверь, рыба, грибы и всякое такое - для
моего характера - это, можно сказать, все.
Но главное, что мне хотелось теперь, чтобы на новом месте, на Дальнем
Востоке, и Эльвира забыла разных дедей Шуриков и чтобы Танюшка вступила,
как это говорится, в самостоятельную, действительно семейную жизнь и чтобы
никаких посторонних намерений не было.
И Танюшка вроде того что тоже загорелась, когда я рассказывал ей о реке
Амур и о Тихом океане, где я был почти что мельком.
Танюшка, вообще надо сказать, шла мне во всем навстречу, помогала, то
есть, чем могла.
Вдруг приносит теплую такую куртку на ватине и вроде того что с кожаным
верхом.
- Надевай, - говорит. - У одной спекулянтки сию минуту купила. Если не
придется, успею еще вернуть.
Но я надел ее - и как родился в ней.
- Ну, а теперь, - говорит, - пойдем в кино. Только что взяла билеты как
раз на час тридцать. "Жестокая любовь", французский фильм...
В кинотеатре перед началом фильма все, как обыкновенно, разглядывали на
стенах портреты артистов. А Танюшке казалось, что многие поглядывают и на
нас. И больше всего, как она считала, на меня.