"Норберт Ниман. Школа насилия " - читать интересную книгу автора

обществоведения возгласом "Хайль Гитлер!". И чья карьера практически была
предопределена, что и тогда уже, наверное, не вызывало сомнений. Музыка,
множество журналов, книги, богема. Пожалуй, ты всегда знал, когда изменится
так называемый пульс времени. И никогда не объяснял этого своим
одноклассникам, ты спешил опередить их, задать тон. Я прямо вижу, как это
происходило. Как все они подражали тебе и как ты, едва вырвавшись из
родительского дома, из ненавистной гимназии, послал их всех куда подальше и
стал частью того узкого круга людей, которые сами определяют пульс времени.
Интересно, кем ты успел побыть, прежде чем достиг своей нынешней
популярности и величия? Журналистом, певцом, актером, возможно, даже
ди-джеем, во всяком случае звездой, нет, скорее, маленькой элитарной
звездочкой, - это лучше, это лучшая предпосылка, чтобы войти в моду, стать
записным оратором, телеведущим, перед которым разоблачаются все эти
влиятельные болваны, ведь они же тебя потом и раскрутят. Так оно, наверное,
и было, размышлял я, лежа на жестких корнях, и мне уже казалось, что я
слышу, как ты напеваешь себе под нос какую-то американскую попсу под
звяканье бокалов с бурбоном. Во всяком случае ты всегда на шаг опережаешь
развитие событий, forever young, так сказать, душой тоже, этакий все еще
очень и очень молодой человек. Я прикинул, сколько же тебе сейчас? И
поразительным образом пришел к выводу, что от сорока трех до тридцати шести.
А я, хоть это и не принципиально, снова и снова не постигаю истинного
смысла знамений времени. А я, хоть и младше тебя, вот уже по крайней мере
десять лет безудержно старею.
Тем временем собрались тучи, звезд больше не было, мрак сгустился.
Положение становилось все более неудобным, я попытался выпрямиться, но мое
покатое ложе вынудило меня сползти и как-то угнездиться между пнями и
наростами, чтобы в полусне, а я чувствовал, что вот-вот засну, нечаянно не
сверзиться со ствола. Одетый только в тренировочные штаны и майку, я начал
мерзнуть, хотя, к счастью, ночь выдалась теплая. Насколько мог, я свернулся
калачиком, наподобие зародыша, а в моем мозгу сразу же снова возникла
картина твоего преуспеяния.
Теперь я видел, как ты, заметно более сдержанный, чем прежде, в
элегантном прикиде, протягиваешь руку, чтобы принять вручаемый тебе диплом
доктора. Почетного, понятное дело, и ты всех покоряешь уже вполне развитым
шармом твоей столь знаменитой нынче улыбки. То же лицо, то же рукопожатие,
когда ты прощаешься со списанными в тираж пожилыми предшественниками,
оставляющими тебе свои офисы и должности в газетах, на радиостанциях и
телеканалах. Да, подумал я, для себя ты их уже окончательно расшифровал, эти
страницы мировой книги. Тебе всегда может только везти, все у тебя
получается тип-топ, все идет как по маслу. Разумеется, и в так называемой
личной жизни. Семья, брак, включая супружеские измены. И вдруг я подумал,
что уже встречал тебя раньше, ровно тринадцать лет назад, на моей
собственной свадьбе. Такое же своеобразное рукопожатие: вроде бы однажды я
уже испытал, каково оно на самом деле. Твой орлиный профиль, твоя
снисходительная ухмылка врезались в мою реальную историю. Или ты
действительно был одним из многочисленных гостей? И эта чрезмерная
аристократическая любезность была с твоей стороны добрым советом,
предсказанием? И теперь это должно все-таки на меня повлиять, так сказать,
постфактум. Словно ты хотел сказать: "Вот видишь, мой дорогой Бек, теперь ты
еще и женишься не на той женщине".