"Хилари Норман. Гонки на выживание " - читать интересную книгу автора

Он замечал, как на глазах худеет его мать, а в ее пышных черных волосах
все заметнее проступает седина. Отец вел себя все более странно; волосы у
него на голове не седели, а исчезали, он совсем перестал улыбаться, обвисшие
темные усы на бледном лице придавали ему вид печального моржа.
В сентябре 1938 года Даниэль получил письмо от Симона Левенталя из
города под названием Кингстон, штат Нью-Йорк. Симон писал, что его отец
теперь работает в местной больнице, что они живут совсем рядом с Нью-Йорком,
самым большим городом в мире, что у него появились новые друзья, но он все
еще скучает по Даниэлю.
Даниэль показал письмо матери и спросил, нельзя ли им тоже поехать в
Америку, но она заплакала и порвала письмо, а потом снова склеила кусочки и
сказала, что просит прощения. Она улыбнулась и объяснила, что они не могут
уехать в Америку, хотя не стоит об этом жалеть: вскоре и у них все
наладится. Но Даниэль видел, что она говорит неправду, просто чтобы его
утешить.
- А не могли бы мы уехать еще куда-нибудь, если в Америку нельзя? -
спросил он ее в другой раз. - Куда угодно, только чтобы не было нацистов.
Мама повернулась к нему спиной, и он понял, что она опять плачет, но
потом она посмотрела на него, и в глазах у нее появился незнакомый ему
яростный блеск.
- Я поговорю с папой, - сказала она и крепко обняла Даниэля. - Не знаю,
куда нам ехать, но отсюда надо выбираться.
- Мне все равно куда ехать, Mutti *, - умоляюще проговорил Даниэль, -
но здесь мне не нравится! Поговори с папой, прошу тебя! Уговори его увезти
нас отсюда!
______________
* Мама (нем. ).

Напуганная страстностью, прозвучавшей в голосе сына, мать попыталась
его успокоить.
- Обещаю тебе, Даниэль, я поговорю с ним.
Мальчик вырвался из ее рук, его глаза потемнели от страха.
- Я боюсь здесь оставаться, - сказал он.

- Как мне убедить тебя, Йозеф? - спросила измученная спором Антония
Зильберштейн. - Что еще должно произойти? Нам надо уезжать.
Она понимала, что ее Йозеф - хороший, добрый человек, но ему не хватало
решительности характера, а по нынешним временам такой недостаток мог стать
роковым. С того страшного утра три года назад, когда тихий, вежливый
приказчик Вернер Франке самодовольной змеей проскользнул в его кабинет с
листком бумаги в руках, предписывающим ему "придать магазину арийский
характер", то есть отнять дело у хозяина, муж Антонии погрузился в мрачное и
безнадежное отчаяние. Любой удар судьбы он принимал как нечто неизбежное и
безропотно покорялся, даже не пытаясь что-либо предпринять.
- Ты же знаешь мое мнение, Тони. - Йозеф беспомощно пожал плечами. -
Все, что у нас есть, находится здесь.
- Что у нас есть? Наш дом? Надолго ли? - Ее голос звучал рассудительно
и тихо, но в глазах у нее была горечь. - Они отняли магазин. Почему ты
думаешь, что они оставят нам дом?
Йозеф сурово нахмурился.