"Джон Норман. Вождь ("Телнарианская история" #1)" - читать интересную книгу автора

головы в плечи, птицы наблюдали, как собаки пожирают отбросы.
Из колонны доносились звон цепей и стоны пленных, изнемогающих под
тяжестью добычи победителей. Зачастую побежденному приходилось тащить
утварь, захваченную в его собственном жилище. Плакали женщины, которых тоже
использовали в качестве вьючных животных - босые, полунагие, несмотря на
суровый месяц Игона, привязанные за шеи к задкам повозок. Среди них
попадались беременные. Крича и стараясь поспеть за повозкой, роженицы
переносили схватки; затем повозка сворачивала на обочину, веревку роженицы
отвязывали, и она с воплями и стонами рожала ребенка в придорожной грязи, а
воин в это время не выпускал из рук ее веревку. Младенцев, еще теплых и
покрытых кровью, швыряли в сторону вместе с последом, оставляя на корм
птицам и собакам. Бьющуюся от боли женщину пинками поднимали на ноги и
вновь привязывали к повозке, подгоняя уколами копья и ударами. Повозка с
привязанной к ней плачущей женщиной с перепачканными кровью ногами,
безуспешно стремящейся к ребенку, вновь присоединялась к колонне. Многие
пленники умирали; мертвых тоже бросали на обочину - птицам и собакам.
Герулы одинаково равнодушно относились и к пленным женщинам, и к щенкам, и
к новорожденным. Точно так же они относились к детям, рожденным уже в
неволе от сильных рабов, несмотря на то, что в Вениции такие дети ценились.
Если бы нам понадобилось найти оправдание невероятно жестокому поведению
герулов, мы бы заметили, что у этого народа существовал обычай умерщвлять
даже старых или слабых членов собственного народа.
Как видите, времена и впрямь были страшными. Можно осуждать их, как
угодно, ибо это привилегия каждого нового века, только помните, что наши
потомки, возможно, тоже будут иметь причины осудить нас. Сможете ли вы
согласиться с тем, что когда-то были неправы? Но моя задача - не судить.
Как я уже говорил, я не претендую на большую роль, нежели роль рассказчика.
Всадник Гунлаки, воин из народа герулов, в это время ехал в конце
колонны. Три недели назад он был одним из первых всадников, пробующих лед
Лотара, а затем увел коня в уединенное, скрытое деревьями и изгибом реки
место. Налет занял несколько дней. Кучка деревянных хижин была взята в
кольцо, чтобы никто из жителей не мог бежать и предупредить остальных.
Прежде деревню осмотрели хагинские купцы, гостеприимно принятые жителями.
Как бывало обычно, кое-кто спасся от сетей всадников; вернувшись потом,
беглецы обнаружили, что деревня сожжена, а ее жители убиты или исчезли.
Отпечатки копыт, зарубки на деревьях, случайно оставшиеся на земле стрелы,
следы камней, раны убитых, отсеченные конечности, изуродованные трупы ясно
свидетельствовали о случившемся. Очевидно, приближающихся герулов в темноте
заметили дозорные и узнали по остроконечным шлемам и меховым плащам.
Большинство поселений у края леса, к западу от Лотара, на этот раз
были обнаружены опустевшими. Люди скрывались в лесах - ни герулам, ни
хагинам не приходило в голову преследовать их там. В некоторых поселениях
жители пытались обороняться, насыпая вокруг деревни высокие земляные валы,
укрепленные частоколом. Валы окапывались канавами, а извлеченная земля
высыпалась на вершину вала. Так получалась небольшая крепость. Ограда
сдерживала и конных, и пеших захватчиков. В таких случаях герулы
довольствовались тем, что поджигали деревню - им не хотелось отступать
безрезультатно.
Гунлаки оглянулся в сторону Лотара. Его одежда и обувь промокли, пока
он на спине коня переправлялся через реку. Лед был сломан при первой