"Эймиас Норткот. Холмы Даунза ("Потерянная комната" #12) " - читать интересную книгу автора

близкую к кругу, диаметром около трех четвертей мили, а за ней - пологий
склон следующего холма. С вершины второй возвышенности видна дорога
Уиллингбери-Овербери; по еще одной овечьей тропе путник достигает ее
приблизительно в миле от Уиллингбери.
Весь холм покрыт красивым дерном, без деревьев и кустарника, а в те
времена, о которых повествует моя история, там не было и ни одной изгороди.
Едва ли не единственные здешние обитатели - стада овец под надзором пастухов
и бдительных собак; дикие животные робко жмутся к естественным убежищам. О
красоте холма, да и всей окрестности распространяться излишне. К чему эти
описания человеку, знакомому с очарованием прогулок на свежем воздухе по
упругому вековому дерну, когда глаз свободно блуждает по милям и милям
гладких холмов и лишь изредка натыкается на цепочку деревьев, - человеку,
наблюдавшему, как скользят по косогорам полосы света и тени? Тот же, кому не
выпало счастья самому прогуляться в ясную погоду по холмам Даунза, едва ли
оценит со слов их магическую притягательность; остается только посоветовать
ему отправиться туда и своими глазами увидеть местные красоты.
Так вот, мы с Дж. избрали себе пристанищем ферму Бранксом и приступили
к упорным занятиям, чередуя их с длительными прогулками. Время текло приятно
и с пользой, и, осознав однажды, что минуло уже больше половины
предусмотренного срока, мы огорчились. Мы стали было изобретать предлог,
чтобы задержаться в Бранксоме, но внезапно произошло событие, поменявшее
наши планы.
Однажды, когда мы вернулись с прогулки, Дж. ждала телеграмма с
сообщением, что он срочно нужен в Лондоне; не исключалось, что вернуться в
Бранксом ему не удастся. Чтобы успеть в Уиллингбери к дневному поезду,
пришлось поторопиться; чем плестись по объездной дороге в повозке, которую
тянула за собой ленивая старая кобыла мистера Харкнесса, быстрее было
пересечь холм пешком. Дж. поспешно запихал в сумку кое-что из одежды и
зашагал к станции. Я провожал его к поезду, и мы мчались на всех парах.
Однако мы неправильно рассчитали время: дневной поезд уже ушел; мы выяснили,
что ближайший поезд к Лондону - ночной почтовый - прибывает в Уиллингбери
незадолго до одиннадцати.
Дж. уговаривал меня покинуть его в гостинице и возвратиться в Бранксом
до темноты, но мне хотелось составить ему компанию, дабы он не пал духом. Мы
сошлись на том, что пообедаем вместе в "Голубом льве" и там же скоротаем
вечер до отхода поезда. Я ничуть не сомневался, что по хорошо знакомой тропе
легко доберусь в Бранксом даже ночью; дорогу мне будет освещать луна - она
должна была взойти около десяти. Поезд прибыл в положенное время, я
благополучно усадил в него Дж. и направился к дороге, соединяющей
Уиллингбери с Овербери, чтобы оттуда свернуть на знакомую овечью тропинку.
Из Уиллингбери я вышел в начале двенадцатого; луна, на которую я так
рассчитывал, пряталась за густой пеленой облаков. К полной тишине добавилась
глубокая темень, но я не сомневался, что не заблужусь, и спокойно шагал по
дороге до того места, где необходимо было свернуть. Глаза уже привыкли к
темноте, и я, без труда различив начало овечьей тропы, начал быстро
взбираться на холм.
Необходимо оговорить, что до той минуты я был, как обычно, бодр телом и
душой, хотя немного огорчен оттого, что Дж. внезапно уехал и нашему
приятному общению настал конец. И еще: до той ночи я не подозревал в себе
способности к духовному восприятию. Правда, мне иногда снились очень