"Андрэ Нортон, Шервуд Смит. Эхо времен ("Война во времени" #6)" - читать интересную книгу автора

стало не по себе.
Тут что-то происходило, она пока не могла понять что, но понимала - это
что-то очень важное.
Она всеми силами заставила себя расслабиться, прогнать все посторонние
мысли - но Жот, судя по всему, больше ничего говорить не собирался.
Вернувшись к себе в комнату, женщина обнаружила, что монитор включен и
выдвинут из ниши в стене, а перед монитором стоит небольшая табуретка.
Профессор попила воды и неторопливо села. Набрала на клавиатуре
выученные сегодня символы, проследила за тем, как они выстраиваются на
дисплее. Потом попробовала нажать две клавиши одновременно - просто, чтобы
посмотреть, что из этого получится, - и первоначальное значение этих двух
символов не сохранилось, а появилось некое третье, совершенно непостижимое.
Музыковед вздохнула, встала и легла на кровать.
Время... Нет, хватит уже думать об их времени. Ее время. Время
перестать разъединять.
Ее послание самой себе, Гордон, задание, болезнь, музыка, образ.
Все надо было отбросить, кроме образа.
Образ за-пределами-времени?
"Даже не думай об этом. Сначала надо создать образ".
Саба закрыла глаза и уснула.

Струи дождя пробивали кроны деревьев в джунглях. Ливень так шумел, что
не были слышны шаги людей, быстро шедших вперед. Гордон следовал за Виктором
и Михаилом. Чтобы было легче дышать, он раскрыл рот, а голова у него с
каждым шагом болела все сильнее.
Хотя двое русских не скрывали того, что симптомы болезни у них те же
самые, что и у остальных членов группы, на скорости их ходьбы это, похоже,
никак не сказывалось. Не могло ли быть так, что они переносили болезнь в
более легкой форме из-за того, что не жили в городе? Может быть, жизнь в
городе служила отягощающим фактором?
Эш прислушался к хриплому кашлю Ушанова, время от времени звучащему на
фоне шума воды, и решил, что пока об интенсивности болезни судить рано.
Вместо этого он постарался не отставать от русских, и чем дальше они
шли, тем труднее это становилось.
А потом - как раз тогда, когда археолог подумал о том, что надо
попросить русских сделать остановку, Никулин развернулся и сказал:
- Это здесь.
Гордон наклонился, положив ладони на колени, и какое-то время простоял
так, тяжело дыша. Он заметил, что разведчики тоже дышат ртом. Виктор
опустился на губчатый мох, которым поросла земля. Михаил прислонился к
дереву с обманчиво небрежным видом. Эш удивленно посмотрел на него и
спросил:
- Здесь - что?
- Последний лагерь, - ответил Михаил и взмахнул рукой, будто фокусник.
Виктор молча поднялся, раздвинул переплетенные стебли кустов под
большим деревом и вытащил ранец - изъеденный плесенью, полинявший, но все же
узнаваемый. Такими ранцами была снаряжена первая экспедиция.
Никулин, сильно топая ботинками, примял росшие полукругом яркие цветы,
и обнажились уложенные в кольцо камни - явно кто-то нарочно их так уложил.
Гордон кивнул, по достоинству оценив работу, которая привела русских к этой