"Борис Михайлович Носик. Альберт Швейцер " - читать интересную книгу автора

Она употребляла в пищу только грубо приготовленное растительное масло, от
которого жестоко страдал животом болезненный пастор Швейцер.
И все же при общении с деревенскими мальчишками у Альберта создалось
впечатление, что он из богачей. Более того, он страдал от сознания этого.
Все началось с потасовки. Альберт никогда не нападал первым, но он любил эту
щенячью возню и безобидные турниры, которыми без конца развлекаются
деревенские мальчишки. И вот однажды, когда он неожиданно для самого себя
оказался верхом на здоровенном верзиле Георге Ничельме, тот злобно крикнул:
- Да, если мне бульон два раза в неделю давать, как тебе, так я еще
сильней тебя буду!
Победитель брел домой как побитый. Георг прямо высказал ему то, что он
ощущал и раньше: деревенские мальчишки не считали его своим. Он был
пасторский сынок, из богатых, "из благородных", и мысль об этом его мучила.
С этого дня он не мог без отвращения видеть бульон. Потом он стал
приглядываться к своей одежде. Ему перешили пальто из старенького
отцовского.
Еще на примерке Альберт почувствовал, что надеть эту перелицованную
роскошь он не сможет.
- Бог мой, Альберт, - сказал старый деревенский портной, - да ты
настоящий господин!
Мальчик чуть не расплакался. Его друзья, деревенские мальчишки, бегали
вообще без пальто, у них ведь и такого, перешитого, не было. В первое же
воскресенье, когда мать велела ему переодеться к заутрене, Альберт наотрез
отказался надеть новое пальто. Разыгралась безобразная сцена. Мирный пастор
Швейцер в изумлении дал маленькому бунтарю оплеуху. Это не помогло. В
церковь он пошел без пальто. Каждое воскресенье теперь повторялась та же
история. Но Альберт твердо стоял на своем. Он носил только беспалые перчатки
и деревянные башмаки. Каждый поход в гости превращался теперь в скандал, в
результате которого он получал оплеухи и оставался дома, запертый в
кладовке. Все потому, что он не хотел одеться как "порядочный". Он вел себя
героически, но никто из деревенских мальчишек не знал об этом. И дома только
любимая сестра Луиза его понимала.
Он, наверное, лучше относился к товарищам по школе, чем они к нему.
Впоследствии он всегда рассказывал, как он рад тому, что начинал учиться в
деревенской школе, ибо он смог убедиться там, что у этих ребят, которые
ходили в грубых носках и деревянных башмаках, голова варила не хуже, чем у
всякого, кто "из благородных", не хуже, чем его собственная. Через четыре
десятка лет он написал:
"Даже сегодня, встречая своих старых школьных приятелей где-нибудь в
деревне или на ферме, я сразу и с большой точностью вспоминаю, в чем я тогда
не мог догнать их... До сих пор они стоят передо мной рядом с названиями
предметов, по которым они успевали лучше моего".
Успевать на уроках лучше него было, впрочем, в ту пору нетрудно.
Впоследствии, на восьмом десятке, он рассказывал американской
кинематографистке Эрике Андерсон:
- Вы знаете, я ведь в душе лентяй. Именно поэтому я и должен так упорно
работать. А все думают, что это я по натуре такой трудолюбивый. Если б вы
только знали, сколько у моего отца было со мной неприятностей. Не так-то
легко было научить меня писать и читать. Отец мне всегда говорил: "Альберт,
Альберт, ты бы хоть читать и писать научился, чтоб мы тебя могли в