"Ганс Эрих Носсак. Дело д'Артеза" - читать интересную книгу автора

Упомянутый выше допрос происходил в феврале или марте 1965 года. Точную
дату легко установить, так как она совпадает со смертью и погребением
престарелой госпожи Наземан, матери д'Артеза. Стоит лишь проглядеть в
архиве страницы во "Франкфуртер альгемайне" и других крупных газетах за
эти месяцы с извещениями о смерти. Само собой разумеется, ни семейство
Наземан, ни фирма "Наней" не поскупились по этому случаю на дорогостоящие,
бьющие в глаза извещения.
С той поры в мире мало что изменилось. Так, несущественные пустяки, по
словам Ламбера, "с которыми ваш господин Глачке и сам справится". Биржевые
курсы, правда, сильно упали. Как ни странно, Ламбер внимательно следил за
биржей, хотя вряд ли принадлежал к держателям ценных бумаг. Он утверждал,
что лишь на основании биржевых курсов можно определить, будет ли набранный
жирным шрифтом заголовок в газете, возвещающий новый кризис, просто
сенсационным сообщением или же действительно заваривается что-то
серьезное.
- Да чем же еще интересоваться в городе банков и дивидендов, если
желаешь быть на уровне века? - говорил он, озабоченно наморщив лоб.
Ему непременно хотелось, чтобы случайные соседи по столу приняли его
всерьез. Беседа происходила за ужином в маленькой пивной на Ротхофштрассе.
Соседи и впрямь усмотрели в высказываниях Ламбера некое откровение и
озабоченно кивали.
Да и у д'Артеза за это время вряд ли многое изменилось. Можно ли то же
самое сказать об Эдит Наземан, протоколист утверждать не берется. И только
для него самого многое, если не все вообще, существенно изменилось.
Достаточно сказать, что в настоящее время он находится на лайнере, который
держит курс в Нигерию, где протоколист обязался проработать три года.
Записки свои он полагает завершенными.
Как бы там ни было, от роли протоколиста он, протоколист, начисто
отказался, но это вовсе не означает, что, говоря о себе, если до этого
дойдет дело, он осмелится писать "я". Что станет он думать через три года,
если вернется, как о настоящих записках, так и о той поре своей жизни,
когда записки эти были ему необходимы, значения пока не имеет. Вокруг него
в каюте разложены пособия и руководства по туземным диалектам. К тому же у
него имеются пластинки и магнитофонные записи, которые дают возможность
изучать произношение. Разве не выявил магнитофон саксонское произношение
д'Артеза?


Допрос д'Артеза, надо сказать, ни в коей мере не был допросом ни в
юридическом, ни в полицейском смысле этого слова. Напротив, настоятельно
предписывалось избегать всего, что могло бы произвести впечатление
допроса. В этом отношении господину Глачке было и в самом деле нелегко,
так как ему приходилось воздерживаться от всяких принятых в уголовном
праве вопросов, что давалось ему с величайшим трудом и, несомненно,
послужило одной из причин его раздражения.
Итак, д'Артеза отнюдь не вызвали во франкфуртское Управление службы
государственной безопасности на допрос. Одного из старших коллег
протоколиста отрядили в отель "Интерконтиненталь" с письмом, в коем учтиво
просили д'Артеза зайти в Управление, чтобы помочь властям разобраться в
вопросе, который они не в силах разрешить без него. "Мы были бы Вам крайне