"Ганс Эрих Носсак. Завещание Луция Эврина" - читать интересную книгу автора

справиться.
Однако теперь мне уже представляется, что, принимая кардинальное
решение, не следует сбрасывать со счетов этот миг внезапного прозрения.
Иначе лишь трусливо и бесчестно затянешь дело. Если ты убежден, что все
потеряно - я говорю сейчас не о себе и не о своем браке, - то умей сделать
из этого соответствующие выводы. Ничего этого Клавдия не должна была
заметить, она и не заметила. А вот мой глупый ответ явно ее задел.
- Тебе больше нечего мне сказать? - спросила она.
- Отчего же. Многое можно было бы сказать. И мы непременно поговорим
обо всем обстоятельно как-нибудь в другой раз, когда у нас будет больше
времени. И долго ты уже играешь в эту игру?
- Полгода. Но это не игра.
- Прости, я не так выразился. Вот как, значит, уже полгода? Подумать
только. А я ничего и не заметил.
- Не хотела тебя тревожить.
- Твоя правда, сам виноват, слишком мало уделял тебе внимания.
- По-видимому, тебя и сейчас все это не очень интересует.
- С чего ты взяла? Меня интересует все, что имеет отношение к тебе. Да
ты и сама это знаешь. У тебя могло сложиться ложное впечатление - из-за
того, что я слишком занят по службе. Но к чему все эти громкие слова?
Послушай! Я сейчас отошлю управляющего. Подождет до завтра. И мы сможем
теперь же побеседовать о твоих делах.
- О моих делах? - переспросила Клавдия с обидой в голосе.
- Разве я опять что-то не так сказал?
- Беседовать о моих делах нет нужды. Речь о тебе.
- Вот-вот, именно поэтому. Если шаг, который ты совершила, делает тебя
счастливой и ты меня в этом убедишь, мой долг позаботиться, чтобы у тебя
не возникло из-за этого никаких неприятностей. Это, пожалуй, самое
меньшее, что ты можешь от меня потребовать.
- Я ничего от тебя не требую. И не имею права ничего требовать. Если
тебе это повредит, ты вправе меня бросить. Я все снесу, как велит мне моя
вера.
Она чуть не плакала. Не умела еще обращаться со всеми этими заученными
словами. Я попросил ее говорить тише. По-видимому, она хотела крикнуть:
"Да пусть хоть весь мир слышит!" - но сдержалась. Для этого она была
слишком хорошо воспитана.
Но голос ее уже слегка срывался на крик. Типично для христиан: они
начинают кричать, когда не знают, что возразить, и пытаются сбить судью с
толку, ссылаясь на свою веру и тем самым выдавая себя с головой. Это
своего рода шантаж. Очень женский прием, к которому, однако, прибегают и
мужчины. Некоторых из этих христиан наверняка можно было бы спасти. По
судебным протоколам видно, что судьи ни в малейшей степени не стремились
осудить несчастных, которые именно от безучастности к ним судьбы избирали
участь, им не предназначавшуюся. Но и от обычного среднего чиновника тоже
нельзя ожидать, чтобы он углядел в этой жажде мученичества болезненно
искаженное восприятие жизни. Поэтому в разговоре с Клавдией мне удалось
сгладить опасный момент тем, что я просто продолжал как ни в чем не
бывало:
- Естественно, ты думаешь прежде всего обо мне, и тебя беспокоит, не
повредит ли мне твой поступок. Ничего другого я от тебя и не ожидал. Так