"Геннадий Новожилов. Московский Бисэй " - читать интересную книгу автора

любящих домочадцев.
"Поздно! Незачем было родиться романтиком".
Он опустил голову и вместо молитвы принялся твердить про себя заученные
строки из истории о Бисэе...

Бисэй с последней искрой надежды снова и снова устремлял взор к небу,
на мост.
Над водой, заливавшей его по грудь, давно уже сгустилась вечерняя
синева, и сквозь призрачный туман доносился печальный шелест листвы ив и
густого тростника. И вдруг, задев Бисэя за нос, сверкнула белым брюшком
выскочившая из воды рыбка и промелькнула над его головой.
Высоко в небе зажглись пока еще редкие звезды. И даже силуэт обвитых
плющом перил растаял в быстро надвигавшейся темноте... А она все не шла.

От этого необычайного вечера Костя очень устал. Он ехал домой, держа на
коленях кейс с куклой, бутылкой пива, французской булкой и куском
"Любительской" колбасы. Нестерпимо хотелось пить. Он покосился на
грузную даму рядом с ним: а что, если достать бутылку и прямо из горлышка?
"Неудобно как-то", - деликатничал Костя.
Трамвай постукивал по рельсам, повизгивал колесами на поворотах.
Костя стал клевать носом и наконец прижался виском к своему отражению в
окне. И тут же увидел сон...
Он в облике льва с коричневой гривой, безумными глазами и возмутительно
тонким хвостом. Невозможно представить, чтобы этой веревкой можно было
нервно хлестать себя по бокам. Вокруг пустыня.
Оранжевая лепешка солнца на синюшных небесах жарит невообразимо.
Такие картины с обворожительными уродами писались на клеенке и
продавались на рынках. Теперь подобное искусство - большая редкость.
Увидев себя царем зверей, Костя, привыкший гостить в отягченной
всевозможной чушью области Морфея, не удивился. Первейшей заботой его было
утоление звериной жажды. Поэтому нарисованный охрой Костя все возил и возил
лапой по находящемуся у его ног кейсу.
- В чем дело? - спросил кто-то за спиной.
Костя посмотрел через плечо. Интересовался почтенный господин в
галстуке и сюртуке: он был схож с членом Государственной думы от
какой-нибудь Бессарабской губернии.
- Пи...ить! - застонал Костя сухой пастью, в углах которой скопилась
густая слюна. - Отец, ради бога, помоги открыть. У меня там пивко.
- Отчего бы вам самим не отомкнуть этот кофр? - отчеканил незнакомец.
- Я бы не посмел вам досаждать, - хрипел Константин Николаевич, - да
этот поганый "Рембрандт" не удосужился нарисовать мне не только когти, но и
пальцы. Вот извольте: это разве львиная лапа? Это какая-то ромовая баба.
Вдруг из кейса донеслось:
- Дядя Ваня, это вы?
Господин так и вскинулся; ломая руки, он бросился к кейсу, пал на
колени, закричал в крышку:
- Овечка моя, кто посмел тебя заключить в эту темницу?
Из-под крышки ответили:
- Все в порядке, дядя Ваня! Успокойтесь! Здесь бутылка
"Жигулевского" и какая-то снедь. Тесновато, только и всего. А