"Бранислав Нушич. Наши архивы" - читать интересную книгу автора

взял содержатель кафаны за три гроша. Бубен купили цыгане за сорок два
гроша. А доску с надписью "Великолепная всемирная менажерия" за девять
грошей купил бакалейщик с намерением замазать слово "менажерия" и вместо
него написать "бакалея". Покупая доску, бакалейщик уже представлял, какая
это будет замечательная вывеска: "Великолепная всемирная бакалея" Пару
домашних туфель продали за грош. Мертвую лисицу за четырнадцать грошей,
редкое существо socsocus dulicivitoperus продали по цене обыкновенной утки,
так как покупали ее на ужин. После того как все это было распродано, в толпе
началось нетерпеливое движение, господин Пайя ткнул пальцем в список и
произнес строго официальным тоном, сделав ударение на последнем слове:
"Выведите слона!"
И тут поднялся невообразимый шум. Со всех сторон посыпались насмешки и
шутки. Народ начал хохотать, кричать во все горло, так что голоса господина
Паий, несколько раз безуспешно пытавшегося что-то объяснить, совершенно не
было слышно. Тогда господин Пайя счел необходимым призвать народ к порядку,
что он и сделал, обратившись к собравшимся с весьма убедительной речью:
- Ну, что вы смеетесь? Ведь слон такая же вещь, как и все другие. Так
почему же слона нельзя продавать? Ведь не смеялись же вы и не кричали, когда
мы продавали, например, домашние туфли или гвозди. А почему? Потому, что это
гвозди и домашние туфли Ну, а теперь мы продаем слона. Что же тут
особенного? Другое дело, если б я, скажем, выдумал слона... Но ведь я его не
выдумал. Вот он стоит в списке, и кто хочет, может собственными глазами
убедиться, что здесь написано: "слон". Следовательно, ничего смешного здесь
нет.
После такой мудрой речи, народ перестал смеяться, и только удивленное и
восторженное "ах!" пронеслось по толпе, когда два жандарма вывели слона.
Слон позволил себя продавать с необыкновенным внешним и внутренним
спокойствием. Только в самом начале, когда объявили, что он оценен в двести
грошей, в нем заговорила гордость, и, энергично взмахнув своим длинным
хоботом, он чуть было не стукнул господина Пайю по голове, однако опытный
полицейский чиновник, хотя и не ожидал такого нападения, не растерялся и
одним прыжком спрятался за занавеской. Люди, как водится, опять начали
хохотать, а господин Пайя, появившийся из-за своего укрытия, бледный как
полотно, но с официальным выражением лица, уселся на свой стул и сказал:
"Вот почему я не смеюсь. Ничего смешного здесь нет!"
Наконец, началась продажа. Кто прибавит пару, кто грош. Разумеется,
слон никому не нужен, и цену поднимают просто чтобы посмеяться, так как
прибавка каждой пары сопровождается десятками шуток, острот и замечаний.
Мыловар Ничко больше всех других заинтересован в успехе аукциона, так
как он был главным кредитором убежавшего хозяина зверинца и ему больше всех
других полагается получить от распродажи. Поэтому бедняга старается, чтоб
каждая вещь была продана хотя бы на полгроша дороже, и все время набавляет
цену, следя, однако, за тем, чтобы вещь не осталась за ним. Так же и со
слоном. Когда шутя подняли цену до 206 грошей, Ничко прибавил грош - стало
207 грошей. Кто-то прибавил еще два гроша, затем двадцать пара, затем еще
полгроша - стало 210 грошей. Мыловар Ничко добавил еще один грош. Стало 211.
Кто-то добавил еще одну пару, и наступила тишина. Чтоб подтолкнуть дело,
Ничко подбавил еще одну пару. Все молчат.
Барабан бьет, слон терпеливо моргает глазами, господин Пайя пристально
вглядывается в лица собравшихся, нет ли еще желающих что-либо сказать.