"Джон О'Фаррелл. Лучше для мужчины нет [H]" - читать интересную книгу автора

"стенке".
Больше всего Катерину выматывало самое начало беременности. Перед
друзьями мне приходилось делать вид, будто она то и дело падает в обморок
и рыдает только потому, что накануне мы всю ночь напролет смотрели старые
фильмы с Джеймсом Стюартом. Но сама Катерина уверяла, что с ней все в
полном порядке.
- Устала? Нет, я не устала, - сказала она, когда я собирал обеденные
тарелки.
Но мои подозрения усилились - вернувшись с пудингом, я обнаружил, что
она спит, уронив голову на стол.
Хотя мы жили вместе уже пять лет, я до сих пор не научился читать
между строк. Перед последним своим днем рождения она обронила:
- На этот раз не надо дарить мне ничего особенного, - и я по глупости
решил, что это означает: "На этот раз не надо дарить мне ничего
особенного". Я не сумел распознать едва заметный оттенок в ее голосе, я
слушал слова, а не музыку. Точно так же у Катерины есть десяток разных
способов сказать "я не устала". Некоторые из них именно это и означают,
тогда как другие значат: "Я очень устала, пожалуйста, попроси меня
немедленно лечь спать".
Я понял, что она чувствует себя не в своей тарелке, когда в нашу
дверь позвонили Свидетели Иеговы. Как странно, подумал я, - она не хочет с
ними поболтать. Обычно Катерина приглашает их в дом, угощает чаем, а затем
ласково спрашивает, не хотят ли они посвятить свои жизни сатане. Однажды
она почти завербовала одного, со всей серьезностью описав возвышающий душу
катарсис, что нисходит на человека после плясок нагишом в полнолуние.
Но сегодня вечером усталость превратила ее в робота - она выполнила
свои материнские обязанности и уложила детей спать, но на прочее у нее не
осталось ни сил, ни желания. Альфи устроил нам три жутких ночи подряд, мы
оба были вымотаны и деморализованы. Не могу сказать, что мы плохо спали -
мы вообще не спали. От бессонных ночей совершенно запутались и утратили
всякое чувство времени; каким образом внутренние часы Катерины поднимали
ее по утрам, мне неведомо.
Когда она, наконец, оторвала осунувшееся лицо от кухонного стола, я
попытался уговорить ее лечь в гостиной на диване, отгородившись от детских
криков закрытой дверью. Я хотел взвалить на себя часть ее бессонного
бдения. Но Катерина наотрез отказалась. Такая она жадная - все мучения
хочет заграбастать в одиночку. Но я настаивал, и в конце концов у нее не
осталось сил сопротивляться моим доводам. Поэтому я устроил ее на диване,
обложил одеялами и подушками, поцеловал на прощание и поднялся наверх - на
свою голгофу.
Я испытывал такой же нервный зуд, как при надвигающейся буре. Задраив
люки, мы с детьми погрузились в ночь. До рождения детей я часто не ложился
до утра. Это было забавно и безумно. Мы перелезали через ограду Гайд-парка
и качались на качелях. Я ходил на фестиваль фантастического кино - один
независимый кинотеатр крутил фильмы всю ночь. Таскался на вечеринки,
баловался экстази или кокаином, а потом забирался на вершину Хэмстедской
пустоши и наблюдал, как встает над Лондоном солнце. Я любил проводить
вечера с Катериной, а потом, когда она засыпала, отправлялся в студию,
надевал наушники и до рассвета писал музыку. А позже завтракал с
Катериной, она убегала на прослушивание или куда-нибудь еще, а я ложился