"Макс Пембертон. Бриллиантовый корабль " - читать интересную книгу автора

скрытые в его одежде, и он упал за борт судна. Моряк и судно... да, надо
запомнить это.
Барон Луи выразил величайшее недоверие к известию о краже своего
знаменитого бриллианта. Он дал знать об этом своему банкиру в Париже.
Телеграмма, посланная в ответ, сообщала, что бриллиант цел и невредим и
сохраняется в несгораемом сейфе. На это я ответил через моего друга в
Скотланд-Ярде, что банкиры, осмотрев еще раз бриллиант, наверняка найдут,
что он или поддельный, или такого низкого достоинства, что ни один эксперт
не признает его за красный бриллиант из Форд-Валлея. Предположения мои
оправдались. Бриллиант в Париже оказался грубым камнем ничтожной ценности,
не имеющим ничего общего с настоящим бриллиантом. Итак, барона ограбили, но
когда и кто - он не имел об этом ни малейшего понятия.

IV

Человек с тремя пальцами

Три года ждал я встречи с человеком, у которого три пальца, и наконец
встретил его на балу в Кенсингтоне. Приступаю к изложению события, которое в
данный момент должно перевернуть всю мою жизнь и, быть может, вызвать такие
опасные для меня последствия, о которых мне лучше ничего не знать. Пусть
будет, что будет, но я решил идти к своей цели.
Гораций сказал, что подчас недурно быть безумцем. Безумие мое
заключается в возмущении против разных условностей, уклонении от служения
приходской цивилизации и стремлении к шалашам неумытой богемы. В Лондоне я
состою членом Гольдсмит-Клуба. Там весьма ловко занимают у меня деньги, а за
снисходительность мою платят мне тем, что обедают за мой счет. Пустые
разговоры действуют на меня освежающим образом. Я нахожу в них приятный
контраст с непонятным жаргоном, которым пользуются ученые люди. А сколько
интересного для изучения человеческой природы найдешь у этих занимателей
денег! Сам архиепископ Кентерберийский не может держать себя с таким
достоинством, как эти странные люди, жизнь которых поддерживается лишь
жалкими авансами до будущей субботы...
Семь человек такой богемы взял я на свое иждивение, отправляясь в
Кенсингтон, где в этот день был, по случаю праздника, великосветский базар.
Я думал пробыть там полчаса, а пробыл три. Если вы скажете, что здесь
замешана женщина, я вам отвечу: "до некоторой степени да!" Анна Фордибрас
познакомилась со мной, поднеся к лицу моему букет роз. Я перекинулся с нею
двумя словами - и мне захотелось сказать еще двадцать. Что-то скрытое в
выражении лица девушки и сила духа, блестевшая в глубине ее глаз, восхитили
меня и приковали к себе. Глаза эти не были глазами невинного ребенка
девятнадцати лет, какими они должны были быть на самом деле; это были глаза
девушки, которая видела и знала темную сторону жизни и страдала от
приобретенных ею познаний, которая таила в душе своей великую тайну и
встретила человека, готового проникнуть в нее.
Анна Фордибрас - так звали ее. Судя по ее внешности, по живости ее
разговора и чарующей прелести ее смеха, трудно было найти в этот вечер более
веселую и довольную девушку во всей Англии. Один только я, быть может, во
всем этом зале мог сказать себе, что она носит тяжелое бремя, от которого
может избавиться лишь силой неукротимой воли. В голосе ее слышалась