"Фрэнк О'Коннор. В процессе работы (ессе)" - читать интересную книгу автора

мелодию "Тиха ты, Мойль", а другая пробегала по дисканту после каждой
фразы. Мелодия звучала глубоко и полно".
В этом отрывке Джойс, пользуясь флоберовским "точным словом", не только
требует от нас, чтобы мы увидели эту сцену так, как увидел ее он, но и
добивается - с помощью специально подобранных, хотя и не лезущих в глаза
соединений ключевых слов: "безучастный", "рука", "усталый", "мелодия" -
того, чтобы мы испытали те же чувства, какие испытал он. Такая манера
завораживающего письма - как бы она ни сказалась в дальнейшем на
литературе - нечто совершенно новое в английской прозе. По моему мнению,
на котором я отнюдь не настаиваю, там, где дело касается живописного
изображения, как в первом процитированном отрывке, оно вполне себя
оправдывает, но когда - как во втором - им пытаются передать настроение,
то не знаешь, куда деваться от неловкости. Уподобление арфы женщине,
обнаженной и усталой от скользящих по ней рук мужчины, вызывает у меня
такое же неприятное ощущение, как застывший край отменной, по всем своим
другим качествам, бараньей отбивной. В литературе есть несколько блюд,
которые можно и даже нужно сервировать холодными, и в них уместны любые
натуралистические описания. Но, что касается остальных - тех, где дело
идет о страстях и настроениях, - их следует подавать на стол прямо с огня.
Самую интересную часть сборника составляет, на мой взгляд, группа
рассказов, которую я назвал бы заключительной, - "День плюща", "Милость
божия" и "Мертвые", хотя последний можно с полным основанием считать еще
одним, самостоятельным типом новеллы.
"День плюща" и "Милость божия" написаны в ироикомической, пародийной
манере; в первом - высмеивается политическая жизнь Ирландии после
Парнелла, во втором - ирландский католицизм.
Несколько платных агентов и прихлебателей, состоящих при кандидате от
националистической партии на выборах в муниципальный совет, сидят в его
унылой конторе в надежде получить немного денег или по крайней мере
распить бутылку дарового портера из бара, принадлежащего кандидату ("День
плюща"). В контору на минуту заскакивает парнеллист Джо Хейнес, и после
его ухода мистер Хенчи, самый разговорчивый из всей братии, намекает,
будто преданность Хейнеса делу Парнелла вызывает сомнения и даже не
исключено, что он английский шпион. Но тут мальчик приносит из пивной
бутылки с портером, настроение у собравшихся поднимается и, когда
парнеллист появляется вновь, его встречают вполне радушно, а мистер Хенчи
даже называет его по имени - прием, с которым, в сильно преувеличенном
виде, мы затем встретимся в "Улиссе". Три пробки, удаленные старинным
способом - нагреванием бутылки, - взлетают на воздух одна за другой, а Джо
произносит банальную речь в честь покойного Вождя.
Три пробки, как я уже однажды писал, это три залпа над могилой героя, а
скорбная речь Хейнеса - дешевка, заменяющая траурный марш. Эта пародийная
сцена преподносится автором с совершенно каменным лицом.
В "Двух рыцарях" самое большее, на что оказывается способным
воображение ирландца, - это выжать из влюбленной женщины несколько грошей,
а в "Дне плюща"
наивысшая дань, которую выродившаяся нация способна воздать покойному
Вождю, - залп пробками из пивных бутылок, полученных в уплату за
предательство всего того, во имя чего он жил.
Как сказано выше, нетрудно представить себе, что три первых рассказа из