"Эдвард Олби. Все кончено (Пьеса в двух действиях) " - читать интересную книгу автора

Дочь (медленно). Я чувствую... Я чувствую себя как в детстве, в школе,
когда никак не можешь или тебе не дают что-то доказать, а что - и сама не
знаешь. Вот как я себя чувствую. (Без выражения.) Я чувствую себя ребенком,
непослушным, непонятым, которого, однако, все видят насквозь; чувствую себя
пресыщенной и... опустошенной. Я все про себя знаю, можешь не сомневаться.
Все, что вы обо мне думаете, каждый из вас, но еще и гораздо больше. (Так,
словно эта мысль внезапно пришла ей в голову.) Как это они меня не убили...
эта парочка?
Сын. Хватит и одной смерти.
Дочь. Не знаю. Господи, кажется, теперь я могу уйти и никто из вас даже
не посмотрит в мою сторону. Я ведь никому не нужна. Что ж, в этом есть свои
преимущества: пойду своей дорогой. Какое облегчение. (С иронией.) Вернусь к
своему "позору". Ах, она позорит такую прославленную семью, которая
возвысилась благодаря собственным усилиям - во всяком случае, благодаря
усилиям одного из них, единственного, кто был человеком, - строгая
пуританская мораль, глубокое чувство ответственности. Как это он говорил?
"Теперь, когда мы стали тем, чем мы стали, с нас двойной спрос и нам уже нет
пути назад, наша жизнь уже не частная жизнь, ибо мир смотрит на нас". Можно
подумать, что мы не смертные люди, а боги, - он, во всяком случае,
единственный из нас, кто был человеком, а он вполне смертен, сейчас он это
доказывает. "Мир смотрит на нас". Чтобы смотреть, тоже нужно шевелить
мозгами, а чудище нынче обленилось, запуталось, растерялось, оно недовольно
жизнью и ничем не интересуется. Есть у него, конечно, свои народные герои,
но совсем другого типа, не такие (стучит по лбу) интеллектуалы. Чего оно
сразу не поймет, того уж и не поймет, воздает кесарю кесарево, но голову
попусту не ломает. А таких - на свалку, устарели. Что ж, я буду рада, когда
его не станет - нет, нет, не по каким-нибудь гадким соображениям, тут вы все
ошибаетесь, - но просто потому, что эта фотография не будет больше нигде
появляться. Эта маленькая сплоченная группка. Я смогу быть, какой захочу, а
публика обо мне ничего знать не будет. И о тебе не будут писать в газетах,
разве что попадешь в полицию за какое-нибудь серьезное преступление или
совершишь что-нибудь сногсшибательное, а не просто потому, что ты чей-то
сын. И обо мне тоже. У меня будет мой мужчина, такой, какой он есть и каким
он мне нужен, и никому, кроме мамы, не будет до этого дела. Мы будем
встречаться все реже, а в конце концов и вовсе перестанем видеться - за
исключением... особых случаев. Чем мы в жизни пренебрегаем, будет наше
частное дело. Ты тоже ведь сможешь скоро... когда все это кончится...
Сын. Смогу что?
Дочь. Уйти со своей должности... Денег у тебя будет достаточно. А
может, ты захочешь продолжать, даже когда его не будет? Какой тебе толк?
Разве ты там приносишь пользу?
Сын (с сухим смешком). Едва ли. Мне там не слишком-то нравится. Я не
чувствую себя полноправным участником. Хотя служба помогает как-то провести
время с десяти до шести и не делать того, что бы я делал без нее... (С
легкой улыбкой.) Оберегает меня от моих демонов.
Дочь (с коротким смешком). О, эти демоны. Ты не изменился.
(Поворачивается к Другу). Вы его оставите у себя... (С легкой насмешкой.) У
себя в фирме... после того, как все будет кончено, и вы не будете
чувствовать себя обязанным перед отцом? Или вы дали обязательство держать
его веки вечные?